– Не похоже.

Дженна обнаружила мать в столовой. Кей стояла в темноте и глядела на звездное ночное небо.

– Ты в порядке, мам? Мы тебя потеряли.

Когда Кей не ответила, Дженна подошла к ней:

– Мам?

Кей молчала, но, когда повернула голову, Дженна заметила слезы, блестевшие на ее щеках.

– Мамочка, ты чего?

Дженна не помнила, чтобы мама плакала раньше, даже когда умер папа.

– Это моя вина, – заявила Кей. – Мне стоило отнестись к этому серьезнее. Она же сказала мне, что ее обижают, а я ничего не предприняла, и мы едва не потеряли нашу девочку.

– Мам, ты не можешь винить себя, – запротестовала Дженна. – Она и мне говорила…

– Но я-то сама проходила через такое. Я знаю, каково это…

– Это не значит, что ты с ходу понимаешь, что происходит, и можешь остановить травлю. Ты была рядом, когда Пейдж нуждалась в тебе, это главное.

На лице Кей застыло выражение горя.

– Я никогда не была ни хорошей матерью, ни хорошей бабушкой… Я стараюсь, но знаю, что этого мало…

– Как ты можешь такое говорить?! Да мы без тебя вообще бы не справились. Ты – наша скала, мам. Ты всегда рядом, была, есть и будешь.

– Но не так, как отец.

– Иначе. Мама! Хватит мучить себя. Мы так тебя любим, все мы, и знаем, что ты любишь нас. Ты все еще плачешь… прости, я должна это сделать. Знаю, тебе не нравится, но…

Кей стояла, не шелохнувшись, а Дженна заключила мать в свои объятия и прижалась щекой к щеке. Кей не обняла ее в ответ, но не попыталась вырваться и даже неуверенно похлопала по спине.

Дженна улыбнулась сквозь слезы:

– Это было так мило.