— Как рыбка, ловится?! — крикнул Андрей. Хотя и знал, что не рыбку тот ловит.

Рыболов не прореагировал.

«Наверное, снова слушает шумы реки», — подумал Андрей.

Его затуманенный алкоголем мозг не хотел мириться с неудачей. Он проверил ногой крепость льда, ступил на него и на разъезжающихся ногах пошел к рыболову.

— Эй, ты жив!

Андрей тронул его за плечо. Рыболов вскочил, снял наушники.

— Ты кто такой, чего здесь ходишь? — прокричал он испуганно. — А, это ты! Ты уже заходил как-то. — Яков Афанасьевич хохотнул гортанно. — Тебя как зовут?

Познакомились.

— Хочешь послушать? — Яков Афанасьевич протянул наушники.

— А чего там слушать? Как канализационные трубы бурчат? Я уже в прошлый раз слушал.

— В прошлый раз такого не было. Сейчас послушай.

Поначалу Андрей ничего вразумительного не слышал, кроме шорохов, но Яков Афанасьевич подкрутил какие-то рычажки у деревянного ящика, должно быть, служившего усилителем, и Андрей различил неясное бульканье, нечеткое шипение, смутное гудение… наконец, отдаленный вой и стоны. Ощущение от этих звуков было тоскливое, будто сидел кто-то на дне сухого колодца, давно сидел и выл от ужаса безнадежности и одиночества, давно выл — всегда.

Андрею снилось иногда такое, будто он со дна смотрит и видит выложенные камнем края колодца. Часто снился этот сон. Его приятель, буддист, говорил, что это воспоминание из прошлой жизни, что это память запечатлела последние минуты в другой жизни, в другом веке, в другом теле… С Андрея даже хмель слетел. Он, внутренне содрогнувшись, снял наушники и протянул хозяину.

— Слышал? — спросил тот.

— Что это было?

— Русалки на дне воют, песни свои поют, — замогильным голосом проговорил русалковед.

— Это что, шутка такая? — спросил Андрей, но от этих слов сделалось ему не по себе.

— Да какие тут шутки. Тут совсем недавно человека, защекоченного насмерть, нашли. Их рук дело.

Андрей от природы был недоверчив, даже в экстрасенсов не верил.

— Это как защекоченного? Кто же его?