Андрей вышел за ней в коридор.

— До свидания, Андрей Николаевич, — она пошла по больничному коридору, но, сделав два шага, обернулась. — Да, еще конские следы вокруг на снегу были, много конских следов… Но это вряд ли вам интересно.

Доктор Скунс повернулась и зашагала по коридору.

Глава 3 Некоторые предпочитают спать с утопленницами, или Дело защекоченных

Глава 3

Некоторые предпочитают спать с утопленницами,

или Дело защекоченных

КРЕТИНИЗМ — тупоумие, тупость. Заболевание, характеризующееся задержкой физического и психического развития, доходящей иногда до резкого слабоумия, и нарушением функции щитовидной железы.

КРЕТИНИЗМ — тупоумие, тупость. Заболевание, характеризующееся задержкой физического и психического развития, доходящей иногда до резкого слабоумия, и нарушением функции щитовидной железы.

Из больницы Андрей выписался в десять часов утра. Светило яркое солнце, с крыш капало, а в воздухе, от которого кружилась голова, чудился упоительный запах весны. Андрей ощущал себя здоровым и полным сил, каким не чувствовал уже давно. Выйдя за ворота, он перешел Большой проспект и остановился на троллейбусной остановке. Он еще не решил, куда поедет в первую очередь. В кармане куртки нащупал сложенный лист бумаги, достал его, развернул.

«Андрей, тебе срочно нужно бежать, Юра назначил операцию на среду. Кристина».

Андрей раздумчиво глядел на записку, уже в который раз пытаясь восстановить в памяти события двухнедельной давности, но, как и прежде, ничего не вспомнил: ни то, как попала к нему в карман записка, ни обстоятельств того дня — ничего. Теперь, во всяком случае, становилось понятным, что Кристина все-таки не предавала его.

Подошел троллейбус, Андрей протиснулся к окну. Город изменился. Петербург имеет удивительное свойство порой выглядеть самым мрачным городом мира, когда тяжелые тучи висят, как ватное одеяло, под ногами слякоть, а вокруг не темнота, но постоянные сумерки, что еще хуже, и женщины-то все уродины… Кто, где и когда сказал о славянской красоте?! Вранье! Это не о петербурженках! А мороженщица на углу уж такая страшенная баба, что плевать охота!.. При солнце же вдруг те же самые дома, та же самая мостовая и чувырла мороженщица выглядят уже совсем по-другому — торжественно, счастливо и загадочно, так что и мороженщицу эту расцеловать хочется. И откуда солнце высветило сразу столько красивых женщин? Столько красивых и на свете-то нет! А вот они, идут себе. Ать-два, ать-два… Нет! Город этот странен. Не бывает таких городов. А может быть, его и нет?!