Но на слуг, доставивших мертвое тело, этот кажущийся беспорядок не произвел никакого впечатления. Они бережно, как какую-то драгоценность, водрузили сверток на незанятую часть стола и освободили от материи. Это оказалась еще молодая женщина в грубой одежде смертницы. Голова ее была повернута набок, шею обвивал кусок веревки.

Ее казнили за детоубийство три дня назад, и по закону тело ее должно было провести на виселице еще один день, но у судебного медика были особые права. Вернее, возможность обойти законы, заплатив кому надо. Бывало, в праздничные дни, когда казненных было особенно много, в подвале у Рюйша скапливался излишек покойников, так что не продохнуть, и он перепродавал тела другим анатомам, всегда оставаясь в выгоде.

— Все, пошли, — приказал Гуго.

Он обвел внимательным взглядом помещение. В пляшущих языках пламени хранящиеся здесь необычные предметы отбрасывали причудливые тени и словно бы двигались, оживали… Оживали заспиртованные руки и ноги, глядящие сквозь стекло хрустальные глаза заспиртованных детских головок, как живые, отражали огонь свечей — все двигалось и шевелилось. Но не эти наблюдения привыкшего к мастерской хозяина Гуго заставили его более пристально осмотреться кругом. Он заметил, что небольшое, выходящее во двор оконце под потолком слегка приотворено, и оттуда свисает кусок веревки.

Принесшие труп слуги уже подходили к двери. Гуго в последний раз окинул взглядом мастерскую и пошел вслед за слугами.

Минут через десять после того, как слуги, оставив на столе тело детоубийцы, вышли из мастерской, Гуго в полной темноте, на ощупь, медленно и бесшумно спускался обратно в мастерскую. Предпоследняя ступень лестницы скрипела, и Гуго перешагнул ее. Дверь он предусмотрительно оставил чуть приоткрытой и сейчас, в темноте, подкравшись к ней, стал смотреть в щель.

В мастерской было двое мужчин. У одного в руке горела свеча. Они склонились над столом, на котором лежало тело принесенной женщины.

— Эльса убила тфоих тетей, — проговорил один из них с сильным немецким акцентом, нещадно коверкая слова. — Форофка, фидишь клеймо… ей бы дафно следофало палтаться на виселица. А приятно фсеж-таки встретить снакомого, даже ф этом чертофом томе.

— Она была ничего, — сказал второй мужчина с хриплым простуженным голосом. Он говорил с натугой, будто горло ему уже стягивала веревка. — Как бы нам с тобой не направиться за ней следом…

— Ладно, Якоб, дафай искать, са чем пришли. Но это не сдесь наверно, сдесь одна дрянь, — проговорил человек с акцентом. — Грэм скасал бумаги. А сдесь трупы. Фон там я тферь фител, может быть, там этот железный ящик. — Он махнул рукой. — Пошли смотреть.