Черви ползают по земляному полу.

Я слышу их. И мышей. Как они сходят с ума от жары и разрывают друг друга в клочья. «Мы должны были умереть, — шепчут они, — но ты затопил свой очаг и сохранил нам жизнь. Мы — твои единственные соседи среди этого холода. Но были ли мы вообще когда-нибудь живы или давно уже умерли в комнате, где так тесно, что нет места любви?»

Я кутаю свое тощее тело во влажную ткань. Вижу огонь в очаге, чувствую, как дым распространяется по моей землянке и просачивается наружу, проникая в спящие сосны, ели, мох, серые камни и лед на озере.

Где оно, тепло? Разве что в кипящей воде. Проснусь ли я, если усну?

Не бейте.

Не оставляйте меня в снегу снаружи.

Я посинею, а потом стану белым, как все вокруг.

Здесь я совсем один.

Сейчас я сплю и во сне опять слышу эти слова: сукин сын, чертово отродье, ты не настоящий, тебя нет.

Но что же я вам такого сделал? Скажите мне только, чем я провинился? Что произошло?