Однако в последнее время у Тедди появились подозрения, что он здесь не один.

Что-то жило в аэропорту рядом с ним.

От этой мысли его охватывала ледяная дрожь. Не было ничего определенного, никаких существенных доказательств, а только смутное ощущение того, что в его жизненное пространство вторгся какой-то другой обитатель, однако этого было достаточно, чтобы он постоянно был как на иголках.

Здесь обитало еще что-то.

Не кто-то.

А именно что-то.

Тедди сам не смог бы объяснить, почему он это решил, но дело обстояло так, и это приводило его в ужас. Он знал, что в случае чего сможет покинуть здание аэровокзала, покинуть аэропорт, затеряться в беспорядочной суете Лос-Анджелеса, однако даже не рассматривал такую возможность. Рассудок, здравый смысл подсказывали ему поступить именно таким образом, однако чувства говорили совершенно другое. Была ли загвоздка в суеверии или психозе, но Тедди понимал, что никогда не сможет покинуть аэропорт, и, следовательно, все подобные варианты были исключены.

А это означало, что он навсегда застрял здесь.

Вместе с тем неизвестным, что также обитало в аэропорту.

При свете дня эта мысль не особенно беспокоила Тедди. Но с наступлением ночи, как, например, сейчас, когда толпы редели, когда освещение наполовину приглушалось, когда мир снаружи исчезал во мраке…

Тедди поежился.

На прошлой неделе он как-то раз вернулся из туалета, после того как быстро вымыл голову, на свое кресло у окна во всю стену на восточной стороне крыла «Дельта», – и обнаружил, что его журналы передвинуты. И не просто передвинуты. С ними повозились. Страница в «Ньюсуике» с понравившейся ему статьей была вырвана, «Плейбой», спрятанный среди прочей периодики, оказался на самом верху, раскрытый на центральном развороте, а журнал «Пипл» сброшен на пол. В течение последнего часа в этом крыле здания аэропорта не было ни души, и по дороге в туалет и обратно Тедди никого не встретил, однако доказательства были налицо. Быстро собрав свои пожитки, он поспешил в более многолюдную часть аэровокзала.

В следующую ночь у Тедди с собой не было ни газет, ни журналов, и он уже приготовился немного вздремнуть, как вдруг увидел на креслах, которые присмотрел для устройства ночлега, разложенные журналы «Оружие и боеприпасы», «Охота», «Американский охотник», «Охотник и добыча». На полу перед креслами красовались нарисованные пролитым малиновым джемом контуры окровавленной лапы, а рядом с нею – хищный оскал.

Это что-то охотилось за ним.

Тедди понял, что это предостережение. Или же с ним вели игру. Так или иначе, ему это не понравилось, и он, вдруг заметив, что народ в этой части аэровокзала начинает редеть и снаружи уже опустилась ночь, спешно собрал свои пожитки. Тедди увидел свое отражение в огромном окне, выходящем на взлетно-посадочную полосу – призрак на фоне непроницаемого мрака, – и эта бесплотность собственного образа напугала его, наполнила ощущением того, что он уже умер.