– Но ведь это скорее знак того, что ваш брак стал более прочным, разве нет?

– Бедный Матье. Вы с ним два сапога пара.

Она произнесла это без какой-либо нежности, а затем сказала:

– Возврат к пылкости как раз и есть один из признаков измены. Муж входит во вкус, понимаешь? А тут еще угрызения совести. Что-то вроде компенсации: муженек пытается возместить жене нанесенный ущерб.

Мне действительно было не по себе. Представить себе Субейра в постели – все равно что заглянуть к священнику под сутану. Раскрыть секрет, который тебе совсем не нужен. Я встал, чтобы прекратить этот разговор, и сказал наконец о цели моего визита:

– Нельзя ли мне… могу я осмотреть его кабинет?

Она тоже поднялась и разгладила складки на серой юбке, усыпанной бумажными крошками:

– Только предупреждаю, ты там ничего не найдешь. Я уже все перерыла.

12

12

Кабинет был буквально вылизан до блеска. Там царил такой же нарочитый порядок, что и на набережной Орфевр. Интересно, Лора или сам Люк все здесь прибрали? Я закрыл дверь, снял пиджак, отстегнул свой «хольстер». Вряд ли здесь удастся что-нибудь найти. Но чего не бывает, всем свойственно ошибаться, и потом, у меня полно времени.

Я обогнул письменный стол и ноутбук, чтобы взглянуть на фотографии на низком столике у окна. Амандина и Камилла на пони, в бассейне, за изготовлением масок… Открытка из Рима, подписанная мной: «Мы знали только фабрику, а я нашел завод!» Под «фабрикой священников» подразумевался Сен-Мишель-де-Сез, а под «заводом» – Папская семинария. На другой фотографии был запечатлен человек в комбинезоне, на голове – каска с налобным фонарем. Он стоял перед входом в пещеру и радостно потрясал крюками и веревками. Это, несомненно, был Николя Субейра, спелеолог, отец Люка. Люк всегда отзывался о нем с восхищением. Он погиб в 1978 году в Пиренеях на дне пещеры Жандре около двух тысяч метров глубиной. В те годы я завидовал Люку оттого, что у него был такой героический отец, завидовал даже самой его гибели. Мой отец был лишь видимостью, рекламным родителем, и умер он несколько лет спустя от инфаркта, в Венеции, в «Харриc баре», после обеда, за которым было слишком много выпито. Что посеешь, то и пожнешь. Я наклонился над рифлеными шторками, закрывавшими стенной шкаф, – заперто на ключ, попытался открыть дверцу шкафчика – то же самое. Тогда я сел за письменный стол и включил компьютер.

Я пробежал пальцами по клавишам и обнаружил, что для того, чтобы проникнуть в память компьютера, пароль не нужен. Там не было ничего интересного. Обычный домашний компьютер, забитый счетами, долговыми расписками, фотографиями путешествий, играми. Я открыл почту. Мейлы тоже не представляли никакого интереса: заказы, реклама, анекдоты…