Внезапно Мо'амба дернулся в сторону, едва не вывалив яйцо из каменного гнезда, и одновременно Эшли почувствовала, как вздрогнул Бен.

— Я почувствовал… — с изумлением на лице сказал он. — Как будто ребенок в животе толкается!

— Что ты почувствовал? — спросила Эшли.

Бен лишь потряс головой.

Мо'амба снова положил ладони на яйцо, на сей раз с еще большей осторожностью. Руки его заметно дрожали, причем было видно, что дрожь эта вызвана не только старческой немощью. Он опять повернулся к Джус'сири, на лице которой появилось встревоженное выражение, и со слезами на глазах что-то сказал ей.

Толпа взорвалась ликующими воплями, старейшины, словно обезумев от радости, колотили посохами об пол.

Эшли, сгорая от нетерпения, повернулась к Гарри.

— Ну? Что происходит?

И снова ей ответил Бен:

— Ребенок — хари'хути. Он унаследовал от предков дар ясновидения и мысленного общения. — В голосе Бена звучало удивление. — Я сам чувствую, как ворочается в яйце ребенок.

Мо'амба встал. Счастье, переполнявшее его, было столь сильным, что он даже не воспользовался посохом. Когда волнение в зале улеглось, он произнес две фразы, ударяя после каждой посохом оземь.

Гарри перевел:

— Я нарек дитя Ту'шама. Видящий Будущее.

Толпа вновь разразилась радостными воплями. Многие выкрикивали имя Ту'шама.

— Что ж, хорошо хоть, они будут в приподнятом настроении, когда дело дойдет до нас, — заметил Бен.

— Да, — кивнула Эшли, — если только оно вообще дойдет. Я не хочу терять еще целый день.

Увечный Тру'гула словно услышал и понял ее слова. Он дважды стукнул посохом оземь, требуя внимания, и предложил вынести на обсуждение судьбу Бена и Эшли. Бо'рада и старейшины согласно закивали головами.

Затем, требуя слова, посохом ударил тощий Син'джари. Несмотря на то что в переводе Гарри его слова звучали мягче, от них все равно веяло смертью.

— Сегодня — день большой радости, — заговорил он, — но в радости этой мы не можем забыть нашу печаль, вдов, которые оплакивают своих близких!

Его слова отрезвили присутствующих, и лица многих помрачнели.