— Все будет хорошо, вот увидишь.

Стоя позади частного детектива, Аннабель спросила тихо:

— А ты? С тобой все будет в порядке?

Бролен выпрямился и повернулся к ней. Он излучал волнующую искренность. Испытав что-то вроде озарения, Аннабель в одно мгновение вновь пережила те удивительные события, которые случились, когда он был рядом, когда снег, превращаясь в капли воды, с невероятным изяществом стекал по его лицу, а ветер на улицах как будто обходил его стороной. В глубине души Аннабель знала, что все это — только призрачные видения, и все-таки иногда ей вдруг казалось, что она замечает тот же увлеченный блеск и в глазах других людей.

Кожей она почувствовала его мягкий, успокаивающий взгляд. Нет, она не хотела этого, она представляла себе это иначе. Близость, но братская, позволившая ей однажды спокойно заснуть у него на руках. Он молчал, и она взяла его ладонь в свою:

— Я никогда не смогу по-настоящему отблагодарить тебя, я обязана тебе жизнью.

— Я обязан тебе свободой.

Вдруг ощутив неожиданный прилив грусти, она покачала головой.

Сзади лента потащила контейнер с Сапфиром; собака, тявкая, рвалась к новому хозяину. Они медленно направились к выходу на посадку.

— Ты не думал устроиться в Нью-Йорке? — спросила Аннабель. — Здесь у тебя не было бы недостатка в работе.

— Здесь мне не было бы хорошо. Этот город мне не подходит, — признался Бролен.

Аннабель нежно вздохнула:

— А есть где-нибудь город, который тебе подходит?

Бролен поднял голову и посмотрел куда-то в глубь терминала:

— Не знаю… Во всяком случае, не этот.

Нью-Йорк постоянно бурлит, современность соединяется в нем с прошлым, Нью-Йорк — город вертикальный, он вибрирует и растет. Он призывает действовать, это — предельно мобильный мир крайностей. И нет, конечно, ни одного другого места в мире с такой же плотностью населения, где ощущаешь себя столь одиноким и столь живым. Столь смертным. Внутри этого города нет ничего определенного, ни в чем не можешь быть уверен. Он высасывает всю энергию, и каждое утро получает невинные души. Он — наркотик, который одним дарует озарение, другим — пустой блеск. Нью-Йорк состоит из никчемных стекляшек и высших достижений. Там каждый находит то, что приносит с собой.

Перед ними мальчик лет десяти мучил вопросами мать, интересуясь всем подряд. Раздраженная его любопытством, она сунула ему «Gameboy», чтобы он замолчал. Ощутив растущую внутри горечь, Аннабель прикусила губу.

— Думаю, я поняла, что ты хотел сказать там, на причале, по поводу Калибана — что он был платой за наши излишества, — призналась женщина, глядя на замолчавшего мальчика.