После тюремной темноты и духоты мы едва держались на ногах, ослепленные солнцем и опьяненные воздухом, который был напитан лесными ароматами. Начальник конвоя, сформированного из солдат комендантской роты, жандармский ротмистр Строев оглядел нас скептически. Он не верил, что эти задохлики сумеют спасти город от безжалостного врага, перед которым спасовала и многотысячная полиция, и целая армейская дивизия, введенная в Каменск по личному приказу Хана.

Солдаты тем временем принялись рубить сухие сосенки, разбивать лагерь, ведь мы проведем под пологом леса не только день, но и целую ночь.

Мы постепенно привыкли к яркому свету, глаза перестали слезиться, и можно было толком осмотреться. Тонкие сосны с красновато-бурой корой высились вокруг, изо всех сил тянулись к солнцу, поднимаясь на двадцать саженей и лишь на самом верху образуя пучок веток — куцую крону. У их подножия росли вперемешку голые кустики черничника и заросли вереска, местами обнажая ярко-зеленые пятна мха и голубовато-серые — лишайника.

Островок бора окружали темные ельники. Чудовища, почуяв нас, должны спуститься с деревьев. Тут-то и начнется схватка. Ночнухи в поисках добычи могут за считанные часы преодолеть десятки верст. Мы выманим их на себя — всю нежить, собравшуюся вокруг Каменска, и покончим с нею разом.

В худшем случае погибнем и мы, и конвой. Невелика потеря, рассудил генерал-губернатор и дал добро, черканув размашисто на топографической карте с красным кружком и синими стрелочками: «Утверждаю. Трофим Чепалов».

Эта «загородная прогулка» запомнилась мне надолго.

Мы напропалую шутили и громко смеялись, пели песни, и мало-помалу это настроение передалось солдатам. Мы словно бы перенеслись в свое бойскаутское детство с летними лагерями в таежной глуши, долгими походами по непролазью и обязательными ночевками в лесу — шумными, слегка бестолковыми, не обходившимися без розыгрышей, а порой и жестоких шуток.

Солдаты нарубили лапника, разожгли костры и кашеварили помаленьку. Дымок и аппетитные запахи витали над лесом, смешиваясь с ароматом мокрого мха и сосновой коры. Заправлял всем старшина конвоя — толстый фельдфебель с лихо закрученными усами. В обед нас потчевали супом из тушенки и гречневой кашей со свиными шкварками. На десерт был настоящий армейский компот из сухофруктов — голубая мечта каждого заключенного.

Мы были чересчур веселы, и ротмистр с подозрением посматривал на расшумевшихся арестантов. Очень ему хотелось притушить наше веселье, но за весь день он ни разу не накинулся на и-чу. Уже в сумерках ротмистр подошел ко мне и, зачем-то козырнув, буркнул: