– Я пришел… – начинает он в тот момент, когда я произношу его имя.

Я тороплюсь.

– Итан, мне так жаль.

Он наклоняет голову.

– Просто мне очень неловко. – Бедняга уткнулся взглядом в свои колени, но я напираю. – За всю эту заваруху, в которую втянула тебя. Я… была так… уверена. Была уверена, что происходит нечто ужасное.

Он кивает, глядя в пол.

– У меня был… был очень тяжелый год.

Я опускаю веки. Когда я вновь поднимаю их, наталкиваюсь на проницательный взор Итана. Глаза его блестят.

– Я потеряла ребенка и мужа. – Проглатываю комок. Я это сказала. – Они умерли. Погибли. – «Дыши, дыши. Раз, два, три, четыре», – говорю про себя. – И я начала пить. Больше, чем обычно. И пичкала себя лекарствами. А это опасно и неправильно.

Он продолжает внимательно смотреть на меня.

– Дело не в том, что я… верила, будто они действительно общаются со мной… понимаешь… из…

– Того мира, – тихим голосом произносит он.

– Именно. – Я ерзаю на месте, наклоняюсь вперед. – Я понимала, что они ушли. Умерли. Но мне нравилось их слушать. И чувствовать… Это очень трудно объяснить.

– Вроде как выходить с ними на связь?

Я киваю. Он такой необычный подросток!

– Что касается остального – многого просто не могу вспомнить. Пожалуй, мне хотелось общаться с другими людьми. Мне это было нужно. – Я качаю головой, и волосы касаются щек. – Не понимаю. – Смотрю прямо на него. – Но мне так жаль. – Я откашливаюсь и выпрямляюсь. – Наверное, ты пришел сюда не затем, чтобы увидеть, как плачет взрослый человек.

– Я же плакал перед вами, – замечает он.

Я улыбаюсь:

– Логично.

– Я взял у вас фильм, помните? – Он вынимает из кармана куртки слипкейс с диском, кладет на кофейный столик.