– Потому что Тьерри Фарабо умер три года назад в специализированном центре для тяжелых больных. В Институте Шарко.

Как ни странно, название было Эрвану знакомо.

– Это где?

– В Бретани.

– Где именно?

– В Финистере. В сорока километрах от Кэрверека.

– И ты только сейчас мне это сообщаешь?

– Не дури. Говорю же, Фарабо умер и кремирован.

Эрван вспомнил: Верни проверил все тюрьмы и психиатрические лечебницы в районе, Институт Шарко был в его списке – и ничего там не обнаружилось.

– Он мог повлиять на соседа по камере, – принялся фантазировать он по горячим следам. – Потом парень вышел и…

– Нет. Его держали в изоляции. Я всегда приглядывал за ним.

– Висса Савири был убит всего в нескольких километрах – таких случайных совпадений не бывает!

– Это было бы слишком просто.

Эрван бросил бешеный взгляд на отца, который шагал рядом, разглядывая томно вьющиеся по контрфорсам острова Сите гроздья плюща в сквере Иоанна XXIII.

– Что ты хочешь сказать?

– Если кто-то сегодня решил подражать Человеку-гвоздю, то не из-за убийственного безумия. По крайней мере, не только из-за него. Эти убийства – часть более крупного заговора.

– Черт, кончай свои конспирологические штучки!

Морван остановился. Он продолжал теребить дужки своих темных очков – проявление совершенно несвойственной ему нервозности.

– Сначала я должен тебе кое-что сказать, сынок.

Эрван приготовился к самому худшему: отец так не называл его уже двадцать пять лет.