Он обернулся и увидел Гаэль, завернутую в белое банное полотенце. Казалось, душ ее ошпарил. На руках и плечах ярко алели прожилки, а лицо отбрасывало багровые отсветы на всю комнату.

Горячая вода, но еще и гнев.

– Очень доволен, – ироничным тоном ответил Эрван. – Ты исчезла на два дня, родители места себе не находят, я вынужден плюнуть на работу и кинуться тебя искать и нахожу всю в потрохах и дерьме, в окружении почтенных граждан, которые дрочат в костюмах Зорро. Куда уж дальше.

– Это моя жизнь.

– А я-то побоялся, что ты заговоришь о карьере.

Она зашла на кухню и тоже взяла кока-колу – все Морваны с опаской относились к алкоголю из-за Лоика, который выпил за всю семью.

– Мне осточертела твоя паршивая морда героя, – пробормотала она, прикладывая ледяную банку к щеке. – Тебе не надоело быть самым правильным? И всегда на стороне хороших парней? Ты сам от себя не устал?

На ее махровом полотенце был вышит золотой логотип шикарной парижской гостиницы, где ее наверняка трахали. Иногда у Эрвана возникало ощущение, что сестре нравится барахтаться в извращениях, как свинье в своем корыте.

И в то же время он невольно восхищался ее округлыми плечами, изящными точеными икрами, аппетитной попкой – из тех, что «как орех, так и просится на грех». Эрван, как и все Морваны, видел, как она худела, пока не превратилась в мешок костей. Сегодня, что бы она ни выкидывала, что бы ни говорила, само ее тело несло добрую весть: она выздоровела.

– Когда ты хоть немного повзрослеешь? – заметил он. – Ты позволяешь мазать себя, голую, куриной кровью перед какими-то провинциальными толстосумами?

– Шесть тысяч евро, недоумок. Два месяца твоей дерьмовой зарплаты.

– Я зарабатываю больше. И не говори мне, что ты это делаешь ради денег. Залезь в свою пожизненную ренту и возьми хоть десять раз по столько.

Она уселась на диван и со щелчком открыла банку.

– Я не желаю тех денег. У меня есть принципы.

– Ты меня успокоила, – бросил он.

Она пила медленно, с остановившимся взглядом.

– Я живу в мире войны.

– Какой войны?

– Между мужчинами и женщинами.

– И за что воюем?