Мне пришлось сесть. Он помог мне опуститься и, удивленный моей слабостью, склонился надо мной, будто считал себя ответственным за меня и за то, что произойдет этой ночью. Он – тот, кто убивал во спасение, пресекал страдания, уводил от одиночества, усыплял, когда рушились надежды, избавлял от жизни. Одаривал солнечными закатами.

– Но ведь и вы помогали, – рассудительно продолжал Чужак. – Вы писатель. Любознательный. Мне только и оставалось ходить за вами следом, подбирая шоколадные обертки. Вы не представляете, как легко преследовать людей! Никто никогда не оглядывается, ни один человек. Вы тоже. Да что там! Вам и в голову ничего не приходило. Вы были моей верной ищейкой, наводящей на смерть. И гораздо дольше, чем вы полагаете, – больше года! Вы поставляли мне людей, о которых собирались писать в своих книгах. А кем они все были? Гравий на дорожке, мякина на ветру, пустые ракушки на взморье, карты без тузов, игральные кости без точек. Ни прошлого, ни настоящего. А я избавлял их от будущего.

Я поднял на него глаза. Силы возвращались ко мне. Горе на какое-то время отступило. Медленно нарастал гнев.

– Значит, вы все признаете?

– Почему бы и нет? Собака лает, ветер носит. После того как мы здесь все выясним, я поведу вас в полицию, непременно поведу, и, если вы захотите там что-нибудь сказать, у вас не будет никаких доказательств. Все мои слова – выпущенный пар.

– Не совсем так, – возразил я. – Вы не могли отказать себе в удовольствии взять от каждой жертвы что-нибудь на память. В вашей гнусной берлоге хранятся патефонные пластинки, бутылка шампанского, старые газеты.

– Сукин сын! – выругался Чужак и замолчал. Он засмеялся, будто лаем залился, а потом осклабился: – Ловко! Выудили это из меня, да?

Задумавшись, он покачивался на пятках.

– Что ж! – заявил он. – Теперь у меня нет другого выхода. Я обязан убить вас.

Я вскочил, и, хотя был всего на фут выше, чем он, и не слишком уж храбр, он от меня отпрыгнул.

– Нет! – сказал я. – Вы не сможете!

– Это почему же?

– Потому что вы не можете пустить в ход руки! – объяснил я. – Вы же никого из них пальцем не тронули. Вы обходились без рукоприкладства, теперь я все понял. Ваша задача заключалась в том, чтобы заставить людей самих что-то с собой сделать, или вы уничтожали их косвенным путем. Правильно?

– Правильно. – В нем снова взыграла гордость. Он забыл о том, что я стою рядом, и погрузился в созерцание своего славного блестящего прошлого.

– Старик из трамвайной кассы. Вам всего-то и понадобилось напоить его, ну, может, подтолкнуть – он упал, ударился головой, а вы потом прыгнули в воду и помогли ему попасть в клетку.