– Прошу прощения, если мои вопросы пробудили в вас тягостные воспоминания, мастер Хью. К моему сожалению, адвокату часто приходится задавать трудные вопросы.

– Я понимаю вас, мастер Шардлейк, – печально проговорил он и, немного помолчав, добавил: – Я обещал вам показать моего «Токсофила». Прикажу, чтобы слуга принес эту книгу в вашу комнату. Мне будет приятно услышать о ней стороннее мнение.

– Благодарю за любезность.

Я заметил, что Дэвид прислушивается к нам и что на его тяжелом лице появилось странное выражение. Посмотрев на меня, он громко поинтересовался:

– А откуда вы сегодня возвращались со своим слугой, мастер Шардлейк? Не из деревни ли?

– Да, из деревни, – подтвердил я.

Хоббей пристально посмотрел на меня.

– Ну и встретили ли вы кого-нибудь из этих выскочек-сервов? – спросил Дэвид со смешком.

– Мы просто прошлись до деревни и обратно.

Пожилая служанка Урсула как раз протянула руку, чтобы забрать у младшего Хоббея опустевшее блюдо. Откинувшись назад, парень толкнул плечом ее руку, так что женщина с шумом уронила поднос на стол. Хозяйка дома простонала и прижала руки к ушам.

– Надо быть острожной! – взвыла она. – Старая дура!

– Абигайль! – остановил ее Николас. По лицу Фальстоу пробежала полная жестокого удовольствия улыбка, но он мгновенно подавил ее. Окатив мужа полным ярости взором, мистрис Хоббей вскочила из-за стола и вылетела из комнаты.

– Простите меня, – спокойно проговорил хозяин. – Моя жена плохо себя чувствует.

Я посмотрел на юношей. Лицо Хью оставалось бесстрастным. Дэвид же показался мне сокрушенным.

После обеда я направился к жилищу Барака. День заканчивался, и летний вечер бросал на лужайку длинные тени. Старинные камни приорства казались теплыми и мягкими. Барак, находясь в своей комнате, заново перечитывал письмо Тамасин. Мы обошли дом кругом и вышли к фасаду, перед которым, развалившись на спине, спал Ламкин. Миновав стрельбище, мы зашли на маленькое кладбище, которое сплошь покрывала высокая трава. Среди зелени промелькнуло нечто яркое. Это были цветы, положенные к надгробию с надписью: «Сестра Джейн Сэмюель, 1462–1536».

– Должно быть, одна из последних скончавшихся здесь монахинь, – проговорил я. – Интересно, кто положил сюда эти цветы?

– Наверное, Урсула, – предположил мой спутник. – Хоббей не одобрит подобный жест.

– Не одобрит, – согласился я и сменил тему. – Вот что, я случайно подслушал следующий разговор. – И я пересказал Джеку спор Хоббеев. – Абигайль испугана, она сказала, что они с Николасом никогда не окажутся в безопасности. Но почему она боится предстоящей охоты?