Гвенор яростно бросалась на него снова и снова. Овейн не ослабил хватку и продолжал держать Бриса в купели. Он не мог сейчас прервать священнодействие. Он должен был довести его до конца. Завершить.

Старейшины оттащили обезумевшую женщину, и Овейн остался один на один с жертвой.

Убедившись, что жизненная энергия сына иссякла, он достал мертвое тело из купели, взял на руки, вынес из святилища и направился в пещеру на берегу – к месту последнего упокоения. Он нес тело сына и, не останавливаясь, шептал его имя. Брис будет погребен в самом сокровенном месте острова, там, где хоронят только жрецов.

Этот путь верховный жрец племени должен был проделать в одиночку. Но Овейн больше не ощущал себя жрецом. Бремя оказалось слишком велико.

Он уложил сына у входа в пещеру и зажег первую свечу, а потом, проходя по коридору, остальные. Запалил пламя на погребальных кострах, которые сам приготовил еще вчера. Все они были частью ритуального погребения. Шесть костров, сложенных из высушенных веток орешника, стеблей шалфея, омелы и кусочков золотистых камней – сокровища, которым обладало племя.

Пламя бушевало, очищая воздух и наполняя его ароматом. Овейн приготовил все для приема жертвы и внес сына во внутреннее святилище. Возложил Бриса на священный очаг. Поджег от свечи сноп сухих колосьев пшеницы и поднес язычок пламени к растопке из орешника.

Огонь зашипел. Сильнее запахло горящим деревом, шалфеем, омелой и сладким ароматом золотистых камней.

И здесь, в пещере, стены которой давили на него теперь, как стены узилища, он в последний раз поднял тело сына – и водрузил его на костер. И когда первый оранжевый язычок лизнул кожу мальчика, Овейн закричал.

Обычай не требовал от него дольше оставаться в пещере. Он остался. Последняя почесть сыну. Он стоял на страже у костра, вдыхая сладковатый ужасный запах. Он смотрел, как его чудесного ребенка поедает жестокий бог огня.

Второй раз за сегодняшний день Овейн не услышал появления Гвенор. Он был захвачен врасплох и, когда она вошла в помещение, не успел ничего предпринять. А потом стало поздно.

Не видя мужа, молча, безучастно, будто погружаясь в море в ласковый теплый денек, Гвенор шагнула в огонь, который пожирал ее ребенка, и взяла сына на руки.

Сначала загорелись ее волосы, ее прекрасные волосы. Они слепящим ореолом окружали голову, ярко пылая во тьме.

Овейн спрятал лицо в ладонях, не в силах кричать. Он пытался убедить себя, что это не конец. Души возродятся; однажды они снова найдут друг друга, и там, в следующей жизни, расплатятся за ошибки этой.