Габриель закончил завтрак, отнес посуду на кухню, старательно вымыл ее над раковиной и поставил в сушилку. Что дальше? Утро он обычно проводил в квартире за чтением. Позже шел на прогулку, всякий раз проходя большее расстояние, нежели в предыдущий день. Вчера, к примеру, он одолел склон горы Скопус. Такие уединенные прогулки, как он считал, помогали ему размышлять, сосредоточившись на событиях своего последнего дела.

Он принял душ, оделся и спустился в холл. Когда он выходил из дома, до него донеслись звуки, которые он привычно выделял из прочих уличных шумов и объединял в особую группу: громкий, почти театральный шепот, хлопок автомобильной дверцы, рокот пробуждавшегося к жизни мотора. Это были проявления скрытой деятельности людей Шамрона. Габриель, проигнорировав безошибочные признаки слежки, застегнул на куртке «молнию», чтобы не позволить утреннему холоду забраться под одежду, и зашагал по улице.

Он прошел по Кхативат Иерушалаим, вошел в Старый город через Яффские ворота и побрел вдоль многочисленных прилавков и лавочек старинной торговой площади Эль-Базаар. Здесь лежали на огромных подносах горы турецкого гороха и чечевицы, высились пирамиды мешков с пряностями, специями и жареными кофейными зернами, красовались стопки лепешек из пресного и слоеного теста; в мастерских по металлу торговали коваными кофейниками, а также браслетами и всевозможными недорогими украшениями из меди и серебра. Арабский мальчишка всунул Габриелю в руку вырезанное из оливкового дерева распятие и загнул немыслимую цену. Габриель одарил маленького торговца пронзительным взглядом своих карих глаз, вернул ему распятие и на безупречном арабском языке заметил, что эта грубая поделка таких больших денег не стоит.

Миновав шумную рыночную площадь, Габриель углубился в хитросплетение тихих улочек и аллей Старого города, держа курс в восточном направлении — к Храмовой горе. Воздух постепенно прогревался: давала о себе знать начинающаяся весна. Небо над головой было чистое, безупречного лазурного цвета, однако солнце все еще висело низко и его лучи в лабиринты Старого города почти не проникали. Габриель шествовал среди теней — скептик в толпе верующих в том месте, где сталкивались, причудливо переплетаясь, преданность и ненависть. Но и здесь люди, подобно Габриелю, задавались жизненно важными вопросами и стремились получить на них ответы. И как бы ни разнились эти вопросы, никто не хотел, чтобы они остались без ответа.

Так, размышляя, бродил Габриель по Старому городу. Он шел по темным закоулкам, следуя всем их причудливым изгибам, натыкаясь временами на запертые ворота или на непреодолимую каменную стену, возведенную еще в годы правления царя Ирода. Иногда он оказывался в огороженном со всех сторон дворике, залитом теплым солнечным светом, и возможно, именно по этой причине многие вещи представлялись ему простыми и ясными. Но позже, когда он сворачивал в темный переулок и над ним снова сгущались тени, он понимал, что нисколько не приблизился к постижению истины.