Хотел бы он сделать со своим лицом то, что он проделает с картиной. Врачи, лечившие его в Тель-Авиве, сказали, что только время вернет ему прежнюю внешность. Прошло три месяца, а он по-прежнему с трудом набирался храбрости, чтобы посмотреть в зеркало на свое лицо. К тому же он знал, что время не самый лояльный друг пятидесятилетнего лица.

* * *

Следующие полторы недели он только читал. В его личной библиотеке было несколько отличных книг о Рожье, и Джулиан любезно прислал две великолепные книги из собственного собрания – обе оказались на немецком языке. Габриель разложил их на своем рабочем столе и залез на высокий жесткий стул, округлив, словно гонщик, спину, прижав кулаки к вискам. Время от времени он поднимал глаза и смотрел на то, что стояло на его мольберте, или поднимал глаза выше и наблюдал, как дождь стекает струйками по застекленной крыше. Затем он опускал глаза и возобновлял чтение.

Он читал Мартина Дэвиса и Лорни Кэмпбелла. Он читал Панофски, и Уинклера, и Хулина, и Диджкстра. И конечно, прочитал второй том гигантской работы Фридлендера о ранней голландской живописи. Как мог он реставрировать работу, даже отдаленно связанную с Рожье, не проконсультировавшись с ученым Фридлендером?

Пока он работал, с его факса слетали вырезки из газет – по крайней мере одна в день, иногда – две или три. Сначала они шли как «Дело Рольфе», а потом неизбежно как «Рольфегейт». Первая публикация появилась в «Нойе цюрихер цайтунг», потом в газетах Берна и Люцерны, а потом в Женеве. Вскоре история получила распространение во Франции и в Германии. Первый материал на английском языке появился в Лондоне, а через два дня другой материал был напечатан в известном американском еженедельнике. Факты были скудные, истории вызывали сомнение, – в общем, интересно читать, но нельзя сказать, чтобы это был хороший журнализм. Были намеки, что Рольфе держал тайную коллекцию произведений искусства, намеки, что его за это убили. Были попытки связать все это с швейцарским финансистом Отто Гесслером, хотя представитель Гесслера отмел все это как злостную ложь и сплетни. Когда его адвокаты начали довольно откровенно предупреждать о том, что могут появиться судебные иски, истории быстро исчезли.

Швейцарские левые требовали парламентского расследования и всестороннего правительственного разбирательства. Какое-то время казалось, что Берн может быть вынужден копнуть поглубже. Значит, будут названы имена! Будут погублены репутации! Но вскоре скандал задохнулся. «Очковтирательство!» – кричали швейцарские левые. «Позор Швейцарии!» – завопили еврейские организации. Еще один скандал был спущен в канализацию Банхофштрассе. Альпы поглотили дым бури. Берна и Цюриха все это не коснулось.