— Она знала, что все закончится в Москве?

— Кто?

— Та старуха с Корсики. Она знала?

— Да, думаю, знала.

— Она предупредила, чтобы ты не ездил туда?

— Нет, — солгал Габриель, ощутив укол совести — будто в груди провернули нож. — Она сказала, что мне ничего не грозит.

— Больше ничего она не видела?

— Дитя. Она видела дитя.

— Чье? — спросила Кьяра, но Габриель не ответил. Он бежал к женщине через бесконечное заснеженное поле. Женщина умирала в огне, а на снегу алела кровь.

47 Грейсвуд, Суррей

47

Грейсвуд, Суррей

Следующим утром, в двадцать минут восьмого, когда над голыми деревьями Нобби-Коупс занимался серый декабрьский рассвет, на грейсвудскую явку нагрянул Узи Навот. Сначала он наткнулся на Кристофера Келлера — тот гнался за шариком для пинг-понга, пропустив подачу Яакова. Счет к тому времени был восемь-пять; Яаков вел, Келлер наступал ему на пятки.

— Вы кто такой? — спросил Келлер неулыбчивого качка в прихожей.

— Не твое дело, — ответил Навот.

— Странное имя. Еврейское, поди?

Навот нахмурился.

— А ты, должно быть, Келлер.

— Должно быть, он.

— Где Габриель?