Тайсон выпустил кольцо дыма.

– Итак, – сделал вывод Корва, – в ваших рядах, лейтенант Тайсон, родились зачатки лояльности.

– Они верны клятве. Винс.

– Да, верны. Хотя я вот что вам скажу. Если бы я был адвокатом и того и другого, я бы посоветовал им переметнуться на сторону правительства.

– Почему? – не понял Тайсон.

– Видите ли, их никогда не обвинят в убийстве, даже если они подробно расскажут о том побоище, которое учинили в больнице. А с другой стороны, если они преподнесут вымышленную историю об этом инциденте, а вы будете утверждать обратное, то их могут обвинить в даче ложных показаний.

Тайсон согласился.

– Я уверен, что их адвокаты посоветуют им именно так и поступить.

– Согласен с вами, хотя солдатики намерены выступить в вашу защиту, Бен. Я глубоко тронут, но...

– В каком смысле «но»?

– В том, что если бы это дело дошло до суда в 1968 году или в любое другое время, то этим людям, с почетом уволенным в запас, потом предъявили бы обвинение в убийстве. Оправдают их или нет, но они не собираются представать перед судом и признаваться в массовом убийстве. Мне бы хотелось думать, что они придут на суд защитить вас, потому что верны вам, но ими движет и что-то еще.

– Возможно, Винс. Возможно. Но не нам судить о мотивах их поведения.

Корва поднялся.

– А вы чувствуете то же самое по отношению к ним?

– В смысле?..

– Станете ли вы защищать их репутацию?

– Думаю, что стану. Но меня действительно разрывают противоречия. Ведь из-за них я сейчас держу в руке обвинительный документ, как вы изволили заметить.

– В этом ваша вина, Бен. Я понимаю, почему вы предпочли обойтись без шума. Но впоследствии... когда вас благополучно доставили на санитарное судно и у вас было время поразмыслить... Что же это тогда, если не лояльность?

– Предположим, это чувство свойственно мне. Армия насаждает понятие товарищества между командиром и подчиненными и понятие преданности командиру. Но когда происходит нечто подобное, такая лояльность может обернуться судебной ошибкой.

– Я знаю об этом.