– Что вы имеете в виду, черт побери?! – прикрикнул Брайсон. – Что, Пришников со своими коллегами стремятся подняться над сферой корпораций? Они захотели прибрать к рукам правительства? У них закружилась голова от собственного богатства и могущества?

– Дорогой друг, мы бы с признательностью выслушали некоторые уточнения, – произнес Тарнапольский, опуская револьвер. В угрозах больше не было нужды.

– Правительства?! Правительства себя изжили! Посмотрите на Россию – многое ли здесь решает правительство? Да ничего! Правительство бессильно. Правила игры сегодня диктуют корпорации! Возможно, Ленин все-таки был прав: именно капитал контролирует мир!

И внезапно, со стремительностью атакующей змеи Лабов выбросил правую руку вперед – всего на несколько дюймов, больше не позволяла веревка. Но этого вполне хватило, чтобы он сумел вцепиться в револьвер Тарнапольского, стоявшего вплотную к нему. Тарнапольский отреагировал молниеносно: он перехватил руку Лабова и принялся выкручивать, пытаясь отнять револьвер. На мгновение тот развернулся таким образом, что дуло оказалось нацелено точно в лицо Лабову. Лабов взглянул в дуло, словно оно его гипнотизировало, и на лице его появилась странная радостная улыбка. А потом, прежде чем Тарнапольский успел окончательно вырвать револьвер у него из руки, Лабов прицелился себе в переносицу и нажал на спусковой крючок.

Глава 20

Глава 20

Самоубийство пришниковского адъютанта придало событиям мрачный оборот; возможно, когда речь шла о делах корпорации, Лабов был безжалостен, и факс с телефоном становились в его руках смертельно опасным оружием, но он не был убийцей, и его смерть стала совершенно бессмысленным кровопролитием. Более того, она сделалась препятствием, отклонением от их тщательно разработанного плана.

Шофер Лабова придет в сознание примерно через час; сможет он или не сможет вспомнить о слезоточивом газе, заполнившем «Бентли», – воспоминания его в любом случае будут смутными и бессвязными. Он очнется и обнаружит, что от его одежды пахнет дешевой водкой, бутылка валяется тут же, на сиденье, а его пассажир и подопечный исчез. Шофер запаникует. Несомненно, он первым делом примется звонить к Лабову домой. Это направление следовало отсечь.

Среди бумаг, обнаруженных в бумажнике Лабова, Тарнапольский отыскал домашний номер Лабова. И тут же позвонил по мобильнику – Брайсон уже успел отметить, что Москва теперь просто наводнена сотовыми телефонами, – жене Лабова, Маше.

– Госпожа Лабова, – произнес он подобострастным тоном мелкого чиновника, – это Саша, из управления. Прошу прощения за поздний звонок, но Дмитрий просил позвонить и передать вам, что ему приходится задержаться. У него сейчас очень важный звонок из Франции, его никак нельзя отложить. Дмитрий просил его извинить.