Везет дуракам.

Для Мала это был тяжелый удар. Он два дня беспробудно пил, а протрезвев, перешел в решительное наступление на красных. Один из радикалов под нажимом признался Дадли Смиту, что Клэр де Хейвен разоблачила Теда Кругмана. Мал пришел в ярость, немного успокоившись, только когда на собрании следственной группы было заявлено, что теперь у них достаточно информации, чтобы свалить УАЕС и без агентурных данных Апшо. Думали, когда выносить дело на рассмотрение суда. Решили, что если все пойдет как надо, большое жюри соберется через две недели. Мал пустился во все тяжкие, стараясь набрать побольше очков для своего суда. Он вывернул наизнанку весь дневник Натана Айслера, завербовав в доносчики четверых людей, участвовавших в создании профсоюза Клэр де Хейвен. Его конура в мотеле «Шангри Лодж» теперь походила на гостиную Лоу: диаграммы, планы, схемы перекрестных допросов — реквием по Дэнни Апшо, — из которого, однако, вытекало, что треп с комми обещает быть долгим. А что делать со всей этой болтовней большому жюри — ума не хватит: они не поймут, что эти жалкие, ничтожные болваны только то и умеют, что трепаться. Сделать что-нибудь еще у них кишка тонка.

Базз еще раз пнул могильный камень. Капитан Мал Консидайн просто убедил себя, что УАЕС — это бог знает какая страшная угроза внутренней безопасности Америки, что ему надо верить в это, и тогда он вернет своего сына и станет героем. Шансы на то, что голливудские комми своими сопливыми фильмами, митингами и прочими фокусами подорвут безопасность страны, можно предсказать с уверенностью: тридцать триллионов против одного — все равно, что опасаться скорой высадки марсиан. А всю эту муру затеяли только для отвода глаз. Просто студиям жалко денег, а Эллис Лоу хочет стать окружным прокурором и губернатором Калифорнии.

Казначей мафии.

Деловар.

После того звонка Мала он плюнул на работу. Эллис поручил ему проверить прошлое людей из дневника Айслера. Он позвонил в архив, записал основные данные — и дело с концом. Мал велел обзвонить всех уаесовских стукачей на востоке и снять сних показания. Базз обзвонил треть списка, задал половину из полагавшихся вопросов и сократил их ответы до двух страниц, чем порадовал свою секретаршу-машинистку. У него оставалась главная забота — отыскать доктора Сола Лезника, главного доносчика большого жюри. На остальное он просто махнул рукой и старался слинять куда подальше. А тянуло его только в одном направлении — к Дэнни Апшо.

Когда все немного улеглось, он поехал за 65 миль в Сан-Бернардино заглянуть в прошлое малыша Апшо, поговорил с его матерью — увядающей вдовушкой, живущей на социальное пособие. Она сказала, что не поехала на похороны сына, потому что он был груб с ней во время последних приездов и сердил ее тем, что много пьет. Базз разговорил ее, и она поведала, что мальчиком Дэнни был умным, но холодным, подрос — стал много читать, многим интересовался, но все держал при себе. Когда умер отец — совсем не горевал. Любил автомашины, конструкторы и научно-популярную литературу. За девочками не бегал, а комнату свою держал в идеальном порядке. Став полицейским, навещал мать только в день ее рождения и на Рождество — два раза в год, не чаще и не реже. В школе учился на твердое «хорошо», а в колледже — только на «отлично». На девчонок, ходивших за ним табуном, даже не смотрел и возился с машинами. У него был один-единственный друг, Тим Бергстром; сейчас он учитель физкультуры в школе в Сан-Берду.