Теперь мой голос звучал до странности умиротворенно. Хотя в моей душе был хаос, ад и взболтанная клоака.
Одновременно я ощущал дикую, колоссальную энергию; энергию эту я ненавидел, но контролировать не мог. Она была моей хозяйкой.
Я пошарил глазами по песку. Где дубинка? Куда она подевалась? Я ведь ее только что слышал.
Гиттенс застонал и стал подниматься на колени.
Я по-прежнему шарил глазами в поисках дубинки. Куда она упала, черт побери! Она мне нужна!
Гиттенс, постанывая, на четвереньках пополз в сторону воды. Вряд ли он понимал, куда двигается и зачем. Теперь была видна кровь на маковке. В темноте не разберешь, много ли. Лил дождь. И по голове Гиттенса текли темные струи.
– Что теперь? – спросил я отца.
Он ничего не ответил. Его лицо уже пришло в порядок, он только хмурился. Очень старый человек. Которого поливает дождь.
Я не мог дольше смотреть ему в глаза.
Я повернулся к Брекстону:
– Что теперь?
Брекстон мотнул головой в сторону Гиттенса, который остановился у кромки воды и пытался встать.
– Хочешь, чтоб я докончил? – спросил Брекстон.
– Нет, – сказал я.
Гиттенс покачнулся и упал – в воду. Теперь он стоял на ветвереньках на мелководье.
Брекстон сказал:
– Так надо.
Я подошел к Гиттенсу, взял за ворот и потащил дальше в воду. Холод привел его в чувство, и он стал бороться со мной. Впрочем, силы быстро оставили его. Я держал его плечи и голову под водой. Еще два-три раза он пробовал вырваться, выныривал с хрюкающим звуком, хватал воздух ртом. Там было мелко, меньше двух футов. Я погрузил его голову на самое дно, уткнул ртом в песок. И долго держал так. В конце концов Брекстону пришлось оттащить меня со словами:
– Хватит, все уже кончено.