Никиту нашла соседка. Она жила в смежной квартире и ежедневно навещала свою товарку, живущую напротив. Визиты наносились в строго определенное время, но не из-за врожденной пунктуальности. Просто вечером по первому каналу начинал верещать сладкоголосый Андрей Малахов, а потом сразу начинался любимый сериал. Нешуточные страсти а-ля Бразилия заканчивались ровно в десять часов вечера. Старушка не имела телевизора, поэтому на просмотр ходила к соседке. Ровно в двадцать два часа, когда на экране появилась заставка программы «Время», бабулька вышла на лестничную клетку и споткнулась о распростертое тело Никиты. Слабенькая и хрупкая бабуся, которую качал ветер при походе в магазин, заорала так, что прибежали соседи не только с этого подъезда, но и из соседнего, сметя препятствие в виде запертой железной двери. Они столпились на лестничной клетке, с ужасом глядя, как расползается кровавое пятно.

Никите повезло. Среди его соседей снизу оказалась женщина-медик, правда, гинеколог, но она умудрилась ловко перевязать его разбитую голову и обеспечить необходимое для правильной циркуляции крови положение тела, пока соседи вызывали милицию. Никиту в подъезде любили, поэтому оперативная обстановка была на должном уровне. Моментально известили родителей, машину после осмотра милиции загнали в гараж, а за котом взято шефство. Мне о случившемся сообщила захлебывающаяся в плаче мама Никиты. Я же, все это время пытавшаяся дозвониться до Никиты, проводила время в обществе Валерия.

Когда я узнала, что произошло, то впервые в жизни поняла, что такое шоковое состояние. До сего момент мне этого испытывать не приходилось. Меня затрясло так, что я выронила телефонную трубку прямо на облицованный кафелем пол Валеркиной кухни. Многострадальная «Нокия», которую я уже дважды роняла, один раз забывала в театре и один раз даже утопила в ванне, разлетелась на куски. Мне удалось собрать телефон по частям, но он не работал. Валера отдал мне один из своих, и я понеслась в больницу.

Никитино состояние оценивалось как критическое. Он потерял слишком много крови, и врачи почти не надеялись на его выздоровление. В довершенстве всего у Толика, который уже один раз приходил в себя, внезапно открылось внутренне кровотечение, и он впал в кому. Его мать поседела прямо на глазах. Один раз я столкнулась с ней в коридоре. Прямо на меня брела старуха лет семидесяти, хотя матери Толика было всего тридцать семь, она была интересной женщиной, следившей за собой по мере возможности. Меня она даже не узнала, чему я малодушно порадовалась. Я чувствовала себя виноватой, и встречаться с ней мне было тяжело.