Согласно последним подсчетам, во всем мире погибло уже около миллиона человек. И у сотен миллионов человек наблюдались столь хорошо известные симптомы тяжелой простуды или гриппа, могущие служить первыми признаками заражения смертоносным вирусом, для которого даже не успели придумать научного названия. Весь мир охватила паника. Больницы в Соединенных Штатах были наводнены как больными, так и просто испуганными людьми; вся эта истерия последних нескольких дней обрушила рынок ценных бумаг на целых пятьдесят процентов — явление прежде просто невиданное.

В Белом доме, в кабинете президента Кастильи, выстроились на каминной доске куколки качина[8] в пестрых головных уборах из перьев и кожаных набедренных повязках. Президент задумчиво смотрел на них, и ему казалось, он слышит тяжелую ритмичную поступь индейцев, исполняющих обрядовый танец, а также заклинания, которые они возносят своим богам и духам в надежде, что те помогут спасти мир.

Он ушел из Западного крыла дома, где царила лихорадочная суета, сюда, в свой личный кабинет, чтобы поработать над речью, которую должен был произнести на следующей неделе на обеде в Чикаго, на встрече с партийными лидерами Среднего Запада. Но он не мог написать ни слова. Все слова казались слишком тривиальными. Да и потом доживет ли кто-нибудь из них до следующей недели? Он задал вопрос и сам ответил на него. Не доживет, если только какое-нибудь чудо не остановит эту напасть, грозившую всему миру, спасением от которой не могли служить даже танцы и причитания качина. Духов, реальных или воображаемых.

Он оттолкнул блокнот и уже был готов подняться из-за стола и выйти из комнаты, как вдруг в закрытую дверь громко постучали.

Секунду Сэмюэль Адаме Кастилья молча смотрел на дверь, затем сказал:

— Войдите.

Она распахнулась, и в кабинет быстрым решительным шагом вошел главный врач Джесси Окснард. Следом за ним едва поспевала Нэнси Петрелли, секретарь Комитета по здравоохранению. За ней вошел руководитель администрации президента Чарльз Орей. Шествие замыкал госсекретарь Норман Найт, сжимавший в руке очки для чтения в простенькой металлической оправе. Выглядел он мрачным и обеспокоенным.

Чего нельзя было сказать о Джесси Окснарде — голос его так и звенел от радостного возбуждения.

— Они вне опасности, сэр! — И он, шевеля пышными усами, продолжил: — Эти добровольцы, жертвы вируса... сыворотка «Блэнчард» их всех излечила! Всех до одного!

Нэнси Петрелли в нежно-голубом вязаном костюме вся так и сияла от радости.

— Все они выздоровели очень быстро, сэр! Все, все! — Она покачала головой с коротко подстриженными серебристыми волосами. — Просто чудо какое-то!