Просмотрев справочник управления полиции, Селлитто нашел домашний телефон Добинса.

— Терри!

— Лон? В трубке слышно эхо от громкоговорящей связи. Следовательно, Линкольн Райм тоже здесь.

— Да, — подтвердил Райм. Он питал особую слабость к Добинсу — первому, кого увидел после того, как сломал позвоночник. Райму казалось, что Добинс с одинаковой страстью относится к футболу, опере и загадкам человеческого мышления.

— Извини, что так поздно, — сказал Селлитто, — но нам нужна твоя помощь по одному серийному убийце.

— Это тот, о ком сообщалось в новостях? Который убил студентку музыкальной школы? И возможно, патрульного офицера?

— Верно. Он также убил гримера и пытался убить наездницу. Две женщины традиционной ориентации, один мужчина гомосексуалист. Никаких сексуальных действий. Мы теряемся в догадках. К тому же он сообщил Линкольну, что завтра днем собирается продолжить свою деятельность.

— Он сообщил Линкольну? По телефону? В письме?

— Лично, — ответил Райм.

— Гм! Вероятно, это была интересная беседа.

— Ты даже не представляешь себе, насколько интересная!

Селлитто и Райм кратко описали преступления Вейра и сообщили Добинсу то, что узнали о нем.

Добинс задал им множество вопросов, потом ненадолго умолк и наконец сказал:

— Похоже, в нем существуют две силы. Они взаимно усиливают друг друга и ведут к одному и тому же результату… Он все еще выступает?

— Нет, — сказала Кара. — После пожара он не выступал. По крайней мере об этом никто не слышал.

— Выступления на публике, — пояснил Добинс, — настолько захватывают, что, когда карьера удачливого исполнителя почему-либо заканчивается, он испытывает тягостное чувство утраты. Актеры и музыканты — думаю, и фокусники тоже — полностью отождествляют себя со своей карьерой. Таким образом, получается, что пожар уничтожил этого человека.

«Исчезнувший человек», вспомнил Райм.

— Это, в свою очередь, означает, что сейчас им руководит не стремление к успеху, не желание доставить удовольствие публике и не привязанность к профессии, а гнев. И это усугубляется второй силой — огонь изуродовал его и повредил ему легкие. Как человек, привыкший выступать перед публикой, он должен особенно стесняться этого. Таким образом, его гнев возрастает. Пожалуй, это можно назвать синдромом «фантома оперы». Самому себе он кажется уродом.

— Значит, он хочет свести счеты?

— Да, но не обязательно в буквальном смысле: пожар убил этого человека, уничтожил его прежнюю личность, и, убивая кого-то, он чувствует себя лучше; это уменьшает беспокойство, порождаемое в нем гневом.