Тем вечером я сильно напился и вдобавок поддался искушению приложиться к своей бутылке с настойкой Далби.[270] Ночью во сне мне привиделся Эвенвуд — но не такой, каким он снился мне в детстве, а лежащий в руинах после некой грядущей катастрофы, с обрушенными башнями и шпилями. Один только мавзолей остался целым и невредимым среди разрухи и запустения. Мне приснилось, будто я снова стою перед погребальной нишей с останками Лауры Тансор и колочу кулаками в каменную плиту, до крови сдирая кожу, в отчаянной попытке проникнуть в гробницу, но плита не поддается. Потом я поворачиваюсь и вижу во мраке рядом лорда Тансора, по обыкновению безупречно одетого, с улыбкой на устах.
Он говорит:
Потом он запрокидывает голову и разражается безудержным смехом. У меня не выдерживают нервы, я выхватываю из кармана длинный нож и вонзаю ему в сердце.
Я проснулся в холодном поту и долго не мог унять дрожь в руках.
Потом, когда забрезжил рассвет, я вдруг сообразил, что хотел сказать мне мистер Картерет.
«Sursum Corda». Сами по себе слова ничего не значили. Но вот каменная плита, на которой они были высечены, имела огромное значение. Ибо за ней скрывалось не только последнее пристанище бренного тела — за ней скрывалась правда.
38. Confessio amantis[271]
38. Confessio amantis[271]
Потянулись мучительно долгие дни неопределенности и отчаяния, перемежаемые краткими периодами лихорадочного возбуждения. Прав ли я? Действительно ли решающее доказательство, которое я мечтал найти, находится в гробнице женщины, давшей мне жизнь, или я ослеплен навязчивой идеей? Как мне доказать свою правоту, если не актом чудовищнейшего кощунства? Мысли мои беспорядочно скакали, носились по кругу, теснили одна другую, и умственное смятение неуклонно возрастало. Я то исполнялся ликующей уверенности в своем скором успехе, то впадал в беспросветное уныние. Прекратив принимать пищу и выходить из дома, я стал все чаще и чаще прибегать к своей настойке и лежал пластом на кровати в плену ужасных кошмаров, не замечая смены дня и ночи.
Так все продолжалось, покуда бутылка со средством Далби не опустела. Не имея сил пойти купить еще, я погрузился в тупое оцепенение, из которого в конце концов меня вывела миссис Грейнджер осторожным потряхиванием за плечо. Обнаружив меня в столь плачевном состоянии и решив, что у меня предсмертная агония, он позвала на помощь моего соседа Фордайса Джукса — сейчас он стоял у нее за спиной, озадаченно почесывая затылок.