— Только Хозяину.

— Ценю вашу настойчивость.

Укол.

На этот раз горели только две лампы в подвале, и оттого, наверное, ему легче было переносить это адово пламя. Только вот ему ввели еще что-то. Ему нестерпимо хотелось говорить, петь, общаться. И чем больше он говорил, тем легче было переносить жар, как будто язык его вырос, вывалился и превратился в чудесное опахало. Ветром спасительным овевало его от движений языка.

— Где Охотовед?

— Ага! Он недалеко, он скоро будет, не расстраивайтесь, он недалеко! Ха-ха-ха-ха! Он непременно будет.

— Как его фамилия настоящая? Ты знаешь? Ты давно его знаешь? Где вы должны встретиться? Говори адрес!

— Есть, есть адрес! Только не уходите! Я знаю адрес. Мне нужно с кем-то говорить. Я скажу адрес.

— Говори!

— Гороховая, два, а может быть, четыре.

— Так два или четыре?

— Четыре. Конечно, четыре. И квартира сорок шесть!

— Что ты несешь, Зверев? Что ты хотел сказать Хозяину?

— Сделать заявление!

— Делай!

— Только ему.

— Ты понимаешь, он тебя выслушает. Ему только сейчас недосуг. Ты мне скажи. Ну, брат, что ты хотел ему сказать?

— Сделать заявление.

Из доклада командира поисково-спасательной группы непосредственному начальнику.

«В район катастрофы я попал в 05 часов 37 минут, то есть через два часа после катастрофы. К тому времени в районе работали вертолеты МЧС, Ленинградского военного округа, рыбаки. Количество людей и плавсредств было достаточным, но ситуация усугублялась сильным туманом и резким похолоданием, наступившим накануне вечером. Со времени катастрофы до времени прибытия первых спасательных судов прошло порядка полутора часов. Все это время рядом находился катер сопровождения, который принимал пострадавших.