Белланже, нервничая, бегал взад-вперед перед домом.

— И уж совсем меня добило то, что сообщил Маньян.

Шарко рассвирепел — от одного только упоминания этого подонка ему хотелось блевать.

— Ну и что же он такого сообщил?

— Он просто уложил меня на обе лопатки, рассказав, как ты вел себя на месте преступления, когда убили Фредерика Юро. Как тебе было плевать на все и всех, как ты нарушал правила. Он сказал, что ты тогда нарочно все там истоптал и везде оставил свои отпечатки — только из-за того, что вы друг друга терпеть не можете.

— Маньян просто идиот! И непременно воспользуется ситуацией и постарается меня утопить.

— Ему и стараться не надо. — Бригадир посмотрел Шарко в глаза. — Ты понимаешь, что я не могу сделать вид, что ничего не было?

Комиссар молча направился к дому, но почти уже с порога бросил, не оборачиваясь:

— Потом поговорим, а сейчас надо работать.

Тем не менее обернуться ему пришлось, потому что на плечо легла тяжелая рука.

— Похоже, ты ничего не понял, — заорал Белланже.

Шарко высвободился:

— Ошибаешься, я прекрасно все понял. Но прошу тебя, дай мне еще несколько дней. У меня нюх на это дело, и я знаю наперед все, что может случиться. Позволь мне присутствовать на вскрытии, позволь покопаться в новых направлениях, которые сейчас открываются. Дай мне несколько дней, чтобы я мог разобраться до конца. А потом, обещаю, сделаю все, что скажешь.

Бригадир покачал головой:

— Уже не могу. Знай обо всем этом только ты и я, может, мне бы и удалось спустить все на тормозах, но…

— Опять Маньян?

Николя Белланже кивнул:

— Он. Бертран уже в курсе насчет того, что было здесь, что было в Вивонне, он донесет начальству… он не оставил мне выбора.

В этот момент комиссар увидел Марка Леблона, правую руку Маньяна: тот вдалеке разговаривал с кем-то по телефону, глядя в их сторону. Шарко сжал кулаки:

— И тут его шпионы!