Он похлопал ладонью по листку, словно тот превратился в голову щенка, и мне страшно захотелось засунуть идеально ухоженную руку Уайта в ближайший кухонный комбайн и посмотреть, как долго он сумеет сохранять свою улыбку.

— Убиты три человека, — продолжал я. — Два убийства выглядят как работа профессионала, третьего прикончили из того же пистолета, что Рэндалла Холкомба, единственного реального подозреваемого, кроме мафии, в убийстве моего отца. Пресса уже с удовольствием подхватила версию с мафией. Но это вас совсем не волнует.

— Напротив, — небрежно ответил он. — Очень даже волнует. Однако не меняет того факта, что я к этому совершенно не причастен.

Он спокойно и твердо посмотрел мне в глаза, и я наклонился вперед.

— Дело в том, мистер Уайт, что у вас есть убедительный ответ на любой вопрос, который я себе задаю. Возможно, именно вы взяли под контроль «Шефф констракшн» в середине восьмидесятых, выкупили долговые обязательства и использовали их ресурсы для выполнения незаконно полученных городских строительных заказов. Но даже если и нет, также весьма вероятно, что вы сотрудничали с новыми хозяевами, чтобы решить в муниципалитете вопрос выбора строительной компании в пользу Шеффов — в обмен на солидную часть доходов. На фотографии Карнау вместе с Рэндаллом Холкомбом еще два человека — оба позаботились о том, чтобы убийца моего отца не смог ничего рассказать. В прошлом оба получили прибыль от строительства «Центра Трэвиса», и оба заинтересованы в контракте на новый комплекс изящных искусств; обоим было что терять, когда Карнау начал их шантажировать в прошлом году. Вы можете быть одним из них.

Уайт стер соль с края бокала и сделал глоток. Я бы хотел сказать, что мне удалось его смутить, заставить нервничать, вынудить совершить ошибку. К сожалению, я сумел добиться лишь одного результата — он опаздывал на очередную тренировку. Уайт посмотрел на часы, стараясь сохранять вежливость.

— У тебя превосходное воображение. — По его губам скользнула мимолетная улыбка. — Но на самом деле, мой мальчик, ты не веришь ни единому своему слову. Неужели я бы позволил сфотографировать себя на месте убийства, или мог иметь что-то общее с убийцей-любителем? Я не стал бы похищать мисс Кембридж или избавляться от людей такими неуклюжими и неаккуратными методами. Ты должен меня хоть немного уважать.

«Маргарита» уже начала вальсировать в моей кровеносной системе, превращая конечности в свинец, и почти отбила желание встать со стула и задушить Ги Уайта его собственным ремнем от Гуччи. Но больше всего меня раздражало то, что он был прав. При всем желании мне не удавалось увидеть его в центре всех этих событий.