Последним меня увидел Дэн. Когда он, наконец, поднял глаза, то не особенно удивился.

— Я рассказал им о моей матери, они должны знать, — сообщил он мне, как будто продолжал прерванный разговор.

Кембриджи не сводили с меня глаз и молчали. Даже Ривас не произнес ни слова.

Дэн окинул всех взглядом и нахмурился, сообразив, что перестал быть центром всеобщего внимания. Остальные смотрели на меня и на однозарядный «шеридан нок», который я держал.

— Я хотел все исправить. — Дэн Шефф попытался придать твердости своему голосу. — И мне все равно, что она моя мать. Я… я позвонил лейтенанту Ривасу и рассказал ему.

— Должно быть, тебе удалось облегчить свою совесть. — Мой голос вдруг показался мне неожиданно тонким. — Полагаю, лейтенант предложил тебе поговорить с родителями Лилиан. И, естественно, захотел присутствовать.

Дэн расправил плечи.

— Моя мать солгала им про Лилиан. Она хотела обойтись без полиции. Возможно, она сама похитила Лилиан. Она врала мне, и я не мог — никак не мог…

Он произнес все это на одном дыхании, тщательно выговаривая слова, так ребенок, едва начавший ходить, старается сложить из кубиков пирамидку. Но уже в следующее мгновение его решимость растаяла, Дэн закрыл глаза, его ноздри раздулись, он наклонился вперед, прижав лоб к коленям, и издал одинокий дрожащий звук, словно пытался подстроить свой голос к камертону.

Дэн плакал около минуты. Никто не пытался его утешать. Ривас очень медленно убрал руку с его плеча.

— Ты незаконно вторгся в чужие владения, Наварр, — сказал он на удивление спокойно и убедительно, никогда прежде я не слышал ничего похожего в его исполнении. Тем не менее меня это не утешило. — Ты размахиваешь пистолетом в чужом доме в присутствии офицера полиции. На твоем месте я бы вел себя очень осторожно. На самом деле, если ты не слишком хорошо стреляешь левой рукой, тебе стоит положить пистолет на ковер, прямо сейчас.

— Трес, — мягко сказала Анжела Кембридж, — если для тебя важна Лилиан….

Зик Кембридж предложил своей жене помолчать. Водянистые глаза банкира уставились мне в лоб. Возможно, он представлял, как там появляется дыра от пули.

Дэн сел ровно, выпрямив спину, и я увидел, что он снова медленно выставляет защитные стены, пытаясь взять под контроль лицо, эмоции и голос. Наконец, он с такой силой вытер мокрые щеки нижней частью ладони, что на коже остались царапины от золотого браслета часов.

— Давай, Наварр. Ты пришел расквитаться со мной, и это твой лучший шанс. Расскажи всем, какой я идиот. Я думал, что сумею контролировать Гарзу, потом Карнау…