Ко рту снова подбиралась рука с рюмкой. Джордж хотел отвернуться от нее, но Марк удержал его, а Лаборд схватил его свободной рукой за челюсть, пальцы больно сминали кожу, пока Джордж не открыл рот. Коньяк пролился ему на язык, Марк одной рукой запрокинул Константайну голову, а другой зажал рот, и, чтобы не задохнуться, Джорджу пришлось проглотить и эту порцию. Его тут же отпустили. Марк отошел. А Лаборд примостился на краешке стола. Сквозь слезы, застилавшие глаза, Джордж заметил, что теперь Доротея колышется и шатается, словно вот-вот упадет, и хрипло хохотнул, не скрывая удовольствия от того, что все еще владеет собой.

Голос, раздавшийся внутри Джорджа, задорно спросил:

— Какого черта?

Лаборд одобрительно улыбнулся:

— Вот именно, друг мой. В этом кресле то же самое говорили люди и посильнее тебя. Взять хотя бы одного капитана немецкой танковой бригады, прошедшего и Африку, и Россию, твердого, как кремень. Он это тоже сказал. И еще много чего выболтал. Между тем вы в некотором роде исключение. Мы ничего не просим вас рассказать. — Он вынул сигару, не спеша раскурил ее, а когда она задымила, положил на край стола и спросил:

— Еще рюмочку?

И снова начался мучительный ритуал, от которого спирало дыхание и кружилась голова. А когда он закончился, Джордж уронил ее на грудь, задышал глубоко и шумно. Мысль об Аристиде не покидала его. При чем тут Аристид? Ах да, он может помочь, если захочет. Но чего от него хотел Джордж? «Генерал де Голль, Пале-Рояль. Я серьезно… Рене… золотые девочки…»

Константайн вскинул голову, мысли его на миг прояснились, словно в облаках появился просвет, и он бросил Лаборду:

— Сволочь! Лаборд рассмеялся:

— Не стоит ругаться при женщине. — Он с упреком покачал головой.

— Еще долго? — спросила Доротея.

— Уже нет, — отозвался Лаборд, вновь наполняя рюмку.

Просвет в облаках исчез. Джордж почувствовал, как на шее сжались чьи-то пальцы, ощутил запах коньяка, прикосновение к губам холодного края рюмки. В голове у него забухало, словно кто-то колотил там, как по барабану. Сквозь это буханье и шум Константайн слышал, как пустая рюмка звякнула о мраморную столешницу, потом его подхватили под локти, с силой подняли и вытащили со стула.

Джордж стоял, пошатываясь, полуприкрыв глаза, и вдруг пол начал опрокидываться так, что бутылки, казалось, вот-вот посыплются с полок.

Он качнулся назад, потерял равновесие и врезался спиной в стеллаж, сполз на пол, а Лаборд уже подходил с очередной рюмкой коньяку. Слова его Джорджу слышались как будто издалека:

— Выпей последнюю — для согрева.