Алан остановился.

— Кто-то всерьез думает, что Беатрис убила Хелин?

— Не думаю, что кто-то действительно может себе это представить, — сказала Франка, — но все шушукаются о том, что рассказ Беатрис о том, как она провела вечер, звучит очень и очень странно. Потом, все же знают о ненависти и…

— О, нет, — перебил ее Алан. — Вы тоже говорите об этом! Моя мать не испытывала ненависти к Хелин.

Франка смотрела на него. В ее глазах он не прочитал ни жажды сенсации, ни желания посплетничать. В них было только тепло, участие и искренность.

— Я тоже думаю, что ненависть — не самое подходящее слово, — сказала она. — Но ваша мать всегда хотела избавиться от Хелин. Это знают все жители Гернси.

«Как это странно, — думала Беатрис, — ходить по дому, зная, что в нем нет Хелин, что она никогда больше сюда не придет».

Полицейский следователь ушел пятнадцать минут назад. Он снова задавал вопросы о том злосчастном вечере, хотел знать, что, где и когда делала тем вечером Беатрис.

— Вы были приглашены на ужин к Кевину Хэммонду. Почему вы не пошли к нему?

— Я уже говорила вам, что у меня были проблемы. Я хотела побыть одна.

Следователь терпеливо кивнул.

— Я знаю, проблемы с вашим сыном. Какого рода эти проблемы?

— Это мое частное дело.

Следователь не стал настаивать на ответе.

— Не заметили ли вы в тот день чего-нибудь необычного в поведении Хелин Фельдман?

— Нет, она вела себя как обычно. Очень радовалась предстоящему ужину. Нет, я не заметила ничего особенного, ничего.

— Она часто бывала в гостях у мистера Хэммонда?

— Наверное, каждые четыре-пять недель. Но это в среднем. Иногда она ездила к нему чаще, иногда — реже. Они очень хорошо друг друга понимали.

— Странно, не правда ли? Этот молодой человек и старая женщина. Это очень редкое сочетание.