В рации послышался треск:
– Сташонсвейен для «Виктора-один». У нас тут Стиг Антонсен на машине. Ему надо на Ревехивейен, семнадцать. Говорит, что едет с работы. Что нам…
– Проверьте личность и адрес и пропустите. То же и всех остальных касается, о’кей? И маски наденьте!
Волер выудил компакт-диск из нагрудного кармана и вставил его в магнитолу. Группа запела фальцетом «Thunder all through the night, morning light» [53] . Человек, сидевший рядом с ним на водительском сиденье, поднял бровь, но Волер сделал вид, что ничего не видит, и прибавил звук. Куплет. Куплет. Припев. Куплет. Припев. Следующая мелодия. «Pop Daddy, Daddy Pop. Oh, sock it to me. You’re the best» [54] . Волер снова посмотрел на часы. Черт, что они там телятся с этими псами! Он стукнул по приборной доске. И удостоился еще одного взгляда водителя.
– Они со свежими следами крови имеют дело, – сказал Волер. – Чего тут сложного?
– Это же собаки, не роботы, – возразил напарник. – Расслабься, скоро поймают.
Певец, навсегда прославившийся под именем Принц, допел до середины «Diamonds and pearls» [55] , когда поступило сообщение:
– «Виктор ноль три» для «Виктора ноль один». По-моему, он здесь. Мы стоим напротив белой виллы на… э-э. Эрик пытается выяснить название улицы, но, во всяком случае, на стене дома табличка с номером шестнадцать.
Волер приглушил музыку:
– О’кей. Выясните название и ждите нас. Что это у вас за свист?
– Это не у нас, это в доме.
В телефоне раздался скрипучий голос:
– «Сташонсвейен» для «Виктора один». Прости, что прерываю, но у нас тут машина экстренной помощи. Они говорят, что им надо на Харелаббен, шестнадцать. Там сработала охранная сигнализация – на центральном пульте зарегистрировано. Мне…
Бьярне Мёллер был в прескверном расположении духа. Его вытащили из дома во время «
– Волер здесь? – спросил начальник убойного отдела, и полицейский кивнул в сторону двери.
Мёллер отметил, что стекло в дверях разбито. Волер стоял в коридоре прямо перед ним и ожесточенно спорил о чем-то с другим сотрудником.
– Что, черт вас всех побери, здесь происходит? – спросил Мёллер без всякого вступления.
Волер обернулся:
– Ах вот как! Ты-то здесь какими судьбами, Мёллер?
– Мне позвонила Беата Лённ. Кто дал разрешение на все это безумие?
– Прокурор.
– Я не арест имею в виду. Я спрашиваю, кто дал сигнал к началу третьей мировой войны всего лишь из-за того, что один из наших коллег, возможно – возможно! – в состоянии прояснить пару вещей?
Волер качнулся на каблуках и посмотрел Мёллеру прямо в глаза.
– Начальник отдела полиции Иварссон. Мы нашли кое-что у Холе на квартире, так что от него требуется нечто большее, чем просто поговорить с нами. Он подозревается в убийстве. Еще что-нибудь хочешь узнать, Мёллер?
От удивления Мёллер вскинул бровь и предположил, что Волер не в себе: первый раз в жизни он услышал, как тот в таком вызывающем тоне говорит с вышестоящим начальником.
– Да. Где Харри?
Волер показал на красные следы на паркете:
– Был здесь. Взломал дверь, как видишь. Так что ему много чего объяснять придется, ты не находишь?
– Я спросил, где он сейчас?
Волер и другой сотрудник обменялись взглядами.
– Харри, по всей видимости, не желает ничего разъяснять. Когда мы прибыли, птичка уже упорхнула.
– Как это? У меня сложилось впечатление, что вы всю округу в железное кольцо взяли.
– Мы так и сделали.
– Как же ему тогда удалось уйти?
– Вот так. – Волер ткнул пальцем в стоявший на телефонном столике аппарат.
– Он что, через трубку смылся? – Несмотря на дурное настроение и серьезность ситуации, Мёллер не сдержал улыбку.
– Есть основания полагать, – начал Волер, и Мёллер отметил, как у него на лице мощно заходили желваки в стиле Дэвида Хасселхоффа, – что он вызвал такси.