– Знаешь, что может быть хуже высокого давления, спиуни? – прошептал Расколь. – Только слишком низкое. Так что лежи тихо.

Харри сглотнул и попытался что-то сказать, но Расколь еще сильнее сжал ему горло, и он смог только застонать.

– Сунь Цзы весьма прозрачно говорит о любви и ненависти, спиуни. В войне побеждают и ненависть, и любовь. Они неразделимы, точно сиамские близнецы. А проигрывают ярость и сочувствие.

Расколь еще больше усилил хватку.

– Моя Анна никогда бы не выбрала смерть. – голос его дрогнул. – Она любила жизнь.

Харри наконец-то удалось произнести, вернее, прошипеть несколько слов:

– Так же – как – ты – свободу?

Расколь чуть ослабил хватку, и Харри с хрипом наполнил воздухом ноющие легкие. Стук собственного сердца отдавался у него в голове. Но по крайней мере, он снова слышал шум проезжавших мимо машин.

– Ты сделал выбор, – прохрипел Харри. – Ты сдался властям, чтобы искупить вину. Никто тебя не понял, но это твой выбор. То же самое сделала Анна.

Харри попытался пошевелиться, но Расколь сильнее прижал бутылку к его горлу:

– У меня на то были свои причины.

– Я знаю, – сказал Харри, – инстинкт искупления вины столь же силен, как и инстинкт мщения.

Расколь не ответил.

– А ты знаешь, что Беата Лённ тоже сделала свой выбор? Она поняла, что ничто уже не вернет ей отца. Ярость ее прошла. Она просила передать тебе привет и сказать, что прощает тебя. – Осколок царапнул его по коже. Раздался такой звук, словно рядом кто-то писал на грубой бумаге. Медленно выписывая свои последние слова. И оставалось только поставить точку. – Так что теперь твой черед выбирать.

– Между чем выбирать, спиуни? Оставить тебе жизнь или нет?

Харри перевел дыхание, стараясь не терять выдержки:

– Освободить Беату Лённ. Рассказать, что же произошло в тот день, когда ты застрелил ее отца. И освободить себя самого.

– Самого? – Расколь засмеялся своим легким смехом.

– Я нашел его, – сказал Харри. – То есть его нашла Беата Лённ.

– Нашла кого?