Он подошел к ней и прижался ухом, погасив карманный фонарик.
Тщетно пытался он что-нибудь расслышать с другой стороны. До него доносилось лишь короткое прерывистое дыхание стоящих за его спиной мужчин…
Себ опустил руку на дверную ручку и задержался на мгновение. Несмотря на все свое хладнокровие, инспектор чувствовал, как все сильнее и быстрее стучит сердце. Он должен повернуть эту ручку, толкнуть дверь, поймать в глубине комнаты лучом света
Или же, если дверь не поддастся сразу, с первой попытки, ему придется толкнуть ее всем телом, сначала одному, а если понадобится, всем вместе, и вышибить ее плечом. Он должен…
Себу вдруг вспомнилась кончина Гвидо, открытая книга по колдовству, лежащая рядом с белым котом, голова которого горела, потрескивая, в печи…
Он отступил на шаг и крикнул:
— Элоим, эссаим…
И ногой распахнул дверь.
Он почувствовал, как его втолкнули, внесли в комнату стоявшие позади, инстинктивно ринувшись за ним.
— Стойте! — глухо крикнул он.
Он узнал встретившую их в комнате тишину, понял…
Несколько светящихся огоньков вынырнули из темноты, выхватывая поочередно опрокинутый маленький столик некрашеного дерева, религиозные картинки, в беспорядке разбросанные по полу, и, наконец, тело, одервенело свисающее с потолка: уродливое и навсегда потерявшее подвижность тело Луизы Боске, дьявола Сент-Круа.
XXV. Святой Фома Аквинский и Мария Магдалина
XXV. Святой Фома Аквинский и Мария Магдалина
Сидя на краю стола, Себ болтал ногами.
— Объяснения? — сказал он, обводя глазами окружающих. — Вы ждете объяснений?.. Что ж, без сомнения, достаточно будет вам рассказать историю Луизы Боске, которую мне удалось восстановить благодаря свидетельствам галантерейщицы Пети-Аве и Марии, жены Гвидо…
Набивая свою короткую вересковую трубку, инспектор начал рассказ:
— Отец Луизы Боске был бедным маленьким чиновником, не имевшим в жизни других целей, кроме как обеспечить максимальное благосостояние жене. Он окружил ее комфортом, роскошно одевал и даже оплачивал услуги горничной, той самой несчастной горничной, которую госпожа Боске однажды в приступе гнева задушила собственными руками. Если бы наш