— Ого, — произнесла Анника. — Но я хочу посетить трех человек. Вы можете попросить их написать прошение, указав мое имя?

Комендант, по-видимому, обладал неистощимым терпением.

— Боюсь, что нет, — сказал он. — Мы теперь не выступаем в роли посредников. Вам придется самой обратиться к заключенным по факсу или письменно.

— Я не могу сделать это по электронной почте? — спросила Анника.

— Нет, не можете, — ответил комендант.

— Но им разрешено отвечать по факсу или по почте?

— По факсу нет, но им разрешено писать письма. Правда, хочу вас предупредить, что они редко отвечают на письма. В большинстве своем они избегают контактов с прессой.

— Какая досада, — вздохнула Анника.

— Какова цель ваших посещений? — дружелюбно осведомился комендант.

Анника поколебалась. Что она потеряет, если скажет правду?

— Я пишу статью о Давиде Линдхольме, убитом офицере полиции. Трое ваших заключенных имели к нему самое непосредственное отношение. Сколько времени уйдет на получение разрешения, если мы предположим, что заключенные захотят говорить со мной?

— Обычно это занимает семь — десять дней. Но я хочу предупредить вас, что вы можете посетить только одного заключенного, если, конечно, не являетесь близким родственником нескольких заключенных.

Анника закрыла глаза и нервно провела ладонью по волосам.

— Что? — спросила она.

— Если в тюрьме сидят три ваших брата, то вы можете навестить их всех, но не можете посетить трех разных людей, если для этого нет исключительно веских оснований. Вам придется выбрать одного из них.

— Кажется, вы не слишком приветствуете посещения ваших заключенных корреспондентами СМИ.

— Мы это не приветствуем, — сказал комендант. — Но и не запрещаем. На случай, если вы приедете, хочу сразу предупредить, что фотографировать у нас запрещено.

Анника взвилась на стуле.

— Что? Почему? Это же…

— Глава первая, параграф девятнадцатый акта о тюремном заключении номер 2006:26: «На территории исправительного учреждения не разрешается осуществление аудиозаписи и фотографирование…»