Он тоже отпил глоток и прикрыл глаза. Божественно.

— О, — ответил он, поставив бокал на стол. — Крамне перестал со мной разговаривать после того, как я показал ему, что мы не можем исполнить директивы. Он считает, что увеличить сроки заключения — это хорошая идея, а у меня на этот счет нет своего мнения, но стоимость содержания заключенных возрастет, а это полностью противоречит полученным нами директивам.

Он отпил еще вина, а София понимающе кивнула.

— Это хорошо, что ты все ему показал, — сказала она. — Теперь социалистическому правительству придется еще раз хорошенько все обдумать, и все это благодаря тебе.

Томас поставил на стол бокал и уставился в тарелку. Он сам голосовал за это социалистическое правительство и на самом деле считал, что оно будет разумно работать. Он знал, что София не разделяет его взгляды, но, вероятно, думает, что он разделяет ее взгляды.

«Анника всегда голосовала за левых».

Он отогнал эту непрошеную мысль.

— Как прошел день у тебя?

София не успела ответить, как заплакала Эллен.

— Мне снова больно, папочка, — сказала она, протягивая ему заклеенный пластырем пальчик. Наверное, он слишком туго навернул пластырь, потому что кончик пальца сильно распух.

— О, дорогая, — сказал он, дуя дочке на палец. — Мы дадим тебе таблеточку, чтобы ты спокойно спала ночью и эта глупая рука тебе не мешала.

— Или сладости, — сказала девочка, вытирая слезы.

— Может быть, тебе бы дали сладкого, даже если бы ты не поранила руку, — подколол сестру Калле.

— Ты сначала доешь, а потом посмотри, нет ли чего сладкого у меня в портфеле, — сказал Томас.

— Ура! — крикнул Калле и взмахнул ножом и вилкой, плеснув жиром на обои.

— Ну вот, — сказал Томас. — Посмотри, что ты наделал!

София встала, оторвала кусок бумажной салфетки и вытерла жир. Впрочем, на стене уже были и другие пятна.

— Сиди за столом как следует! — прикрикнул на сына Томас, и Калле съежился под его взглядом.

Они продолжали есть молча.