— Камней здесь слишком много. И поздно уже. Ты можешь закончить завтра.

Я повиновалась. Направившись к дому, остановилась у садового шланга, попыталась было включить воду, чтобы облиться прямо здесь, во дворе, но Карло увел меня внутрь, сразу в ванную, где расстегнул окровавленную рубашку и стянул вниз задубевшие от крови джинсы. Я послушно стояла, опершись для равновесия на полку раковины, чтобы не касаться его плеч, когда поднимала одну ногу, потом вторую. Он завел меня под душ и включил воду. Я стояла, мозг посылал сигналы о том, что я должна мыться, но тело не реагировало на них. Затем дверь душа отворилась, и вошел Карло без одежды.

Почему я вздрогнула — не знаю.

— Я не обижу тебя, — сказал он, глаза его блестели, как стены душевой.

Мы не были мужчиной и женщиной — мы просто очищались. Я неотрывно смотрела в пол душа, а он оттирал меня очень осторожно. Намылил дважды, напуганный, как мне представлялось, остатками крови на моем теле и все же больше повинуясь некоему зову служения. Еще более осторожно и нежно он тер татуировку розы на моей груди, словно видя ее в первый раз и боясь размазать рисунок. Он начал мыть волосы и отклонил мне голову лишь настолько, чтобы струйки пены не попали в глаза. И только тогда решил, что дело сделано, когда, взглянув вниз, увидел, что сбегающая вода перестала быть розовой.

Карло выключил воду, открыл дверь душевой и вышел, почти сразу вернувшись с полотенцем. Он тщательно вытирал меня, пока я смотрела на незнакомую женщину в зеркале над раковиной. Карло, по-видимому, нашел место на моих лодыжках, где Эмери поранил меня, когда перерезал скотч. Достал из ящичка под раковиной мазь с антибиотиком и пару лейкопластырей и обработал порезы. Он не знал, насколько я изнурена, пока у меня не подогнулись колени. Карло подхватил меня, несмотря на мой вялый протест.

— Ночь теплая. Думаю, ты не против, если мы не станем сушить тебе волосы, да?

Я не ответила, но позволила ему перенести меня, как манекен, к кровати. Он расстелил с моей стороны и помог улечься. Затем вышел и вернулся со стаканом воды. Открыл ящик моей прикроватной тумбочки, где я прятала свои лекарства, и пошуровал среди баночек, словно был хорошо знаком с содержимым.

— Что-то не вижу твоего снотворного, — проговорил он.

Отпираться сейчас было глупо.

— Бросила там, где жила, — ответила я, чуть содрогнувшись от прикосновения прохладной подушки к мокрой голове. — В верхнем ящике, в баночке из-под аспирина есть немного валиума.

— Знаю.

Он положил сначала одну таблетку мне на ладонь, затем вторую, когда я не опустила руку. Для ровного счета он достал из шкафчика с лекарствами в ванной антигистаминное и тоже дал мне, как «сонный коктейль».