– На тех листочках в твоем кабинете. На тех, что не были полностью залиты кровью.

– Ты был в моем кабинете?

– Это дело первостепенной важности, Арильд. Парень – серийный убийца. С одной стороны, на нас давит пресса, а теперь еще и горсовет решил вмешаться. С этого момента я буду держать hands on[33].

Франк пожал плечами:

– Ну ладно.

– У меня есть вопрос…

– Меня сейчас будут оперировать, и мне очень больно, Понтиус. С этим можно подождать?

– Нет. Сонни Лофтхуса допрашивали по делу об убийстве Эвы Морсанд, но он не сознался. Ему кто-нибудь говорил, что до того, как его волос был найден на месте преступления, мы подозревали мужа убитой? И что у нас практически были доказательства того, что это сделал Ингве Морсанд?

– Понятия не имею. А что?

– Просто хотел знать. – Парр положил руку на плечо Франка, и тот почувствовал, как боль устремилась вниз, к кисти. – Но ты сейчас думай о своей операции.

– Спасибо, но на самом деле думать-то особо не о чем.

– Да, – сказал Парр, снимая прямоугольные очки. – Особо не о чем. – Он начал протирать очки с отсутствующим выражением лица. – Ты просто лежишь и позволяешь всякой всячине происходить с тобой, правда?

– Да, – ответил Франк.

– Позволяешь им сшить тебя. Восстановить твою целостность.

Франк сглотнул.

– Итак, – Парр снова надел очки, – ты рассказал ему, кто был кротом?

– Что это его собственный отец, ты хочешь сказать? «Аб Лофтхус, он сознался». Если бы я написал это на бумаге, мальчишка отрезал бы мне голову.

– А что ты рассказал ему, Франк?