— Никому.

— Почему?

Снид набрал воздуху в легкие и снял ногу с ноги. Ему казалось, что он все делает как надо.

— Это было бы вмешательством в частную жизнь, — серьезно произнес он. — Я считал, что у нас с мистером Филаном очень доверительные отношения.

— До определенного времени. До того момента, как вам предложили полмиллиона, не так ли?

Снид не сразу нашелся с ответом, и Нейт бросился в атаку:

— Вы продаете не только свои показания, но и свои доверительные отношения с мистером Филаном, ведь правда, мистер Снид?

— Я пытаюсь предотвратить несправедливость.

— Как благородно. А если бы вам не заплатили, вы бы сделали то же самое?

Снид с трудом выдавил неуверенное «да», и Нейт разразился хохотом. Он смеялся громко и долго, глядя сначала на мрачные лица адвокатов, всячески старавшихся отвернуться или пониже опустить головы, потом — на Снида, после чего встал и, расхаживая вдоль своего конца стола, стал приговаривать: «Какое благородство!»

Отсмеявшись, Нейт заглянул в свои записи и продолжил:

— Мистер Филан умер девятого декабря. Его завещание было оглашено двадцать седьмого декабря. В этом интервале вы говорили кому-нибудь, что он был не в своем уме, когда подписывал завещание?

— Нет.

— Разумеется, нет. Вы ждали оглашения завещания, а затем, убедившись, что вы в нем не упомянуты, решили пойти к адвокатам и заключить с ними сделку, не так ли, мистер Снид?

— Нет, — ответил свидетель, но Нейт проигнорировал его ответ.

— Мистер Филан был психически больным человеком?

— Я не специалист в этой области.

— Но вы сказали, что он был не в своем уме. Это было его перманентное состояние?

— Бывало по-разному.

— И как долго «бывало по-разному»?