Ступая по балкам, я пошел к самолету. Приблизившись, я убедился, что парень и правда двухметровый великан, состоящий из ста тридцати килограммов мышц. Мой рост – метр семьдесят пять, так что он был выше на целых двадцать пять сантиметров. От его огромных стоп во все стороны расходились перекрывающие друг друга тени, и он стоял прямо посредине этого темного круга. На груди его черной униформы была блестящая золотая звезда, на обоих плечах – нашивки Дейтонского управления полиции. Форма выглядела совершенно новой.

Он был еще моложе, чем я думал. Ему было около двадцати, лицо было еще по-детски открытым, честным и вызывающим доверие. Сомневаюсь, что таким оно останется надолго. Работа в полиции выматывает всех без исключения – кого-то раньше, кого-то позже. Со временем чернота, с которой приходится иметь дело, неизбежно проникает внутрь человека.

Происхождение самолета тоже вызывало любопытство. Такой самолет, и даже не один, может себе позволить ФБР, но у ФБР есть годовой бюджет в восемь миллиардов долларов. Я был совершенно уверен, что отделение полиции в Дейтоне никак не могло похвастаться миллиардным бюджетом. Вряд ли в их распоряжении было больше десяти миллионов в год, а значит, большая их часть уходит на текущие расходы, и денег на такие излишества, как «Гольфстрим», оставаться никак не может.

Внешний вид самолета ни о чем не говорил, фюзеляж был белый, и кроме номера никаких опознавательных знаков на нем не было. Это было довольно странно. Владельцы частных самолетов обычно стараются любыми способами прорекламировать себя, продемонстрировать свои богатство и статус, вывесить свой флаг на самой высокой мачте. А ведь эта конкретная «мачта» набирает высоту в пятнадцать тысяч метров… Частный самолет люди покупают не для того, чтобы добираться из точки А в точку Б, а чтобы выставить напоказ свои достижения. И президент США перемещается на личном «Боинге-747», а не эконом-классом по той же причине. И как бы ни хотелось его PR-советникам, чтобы все думали иначе, личный самолет с практичностью ничего общего не имеет.

Великан старался держаться спокойно. Было видно, что он явно напряжен и то и дело оглядывается в поисках снайперов. Что делать с руками, он тоже не знал – то ли пожать мне руку, то ли взять мою сумку? В конце концов мне пришлось принять решение за него. Я поставил сумку на пол и протянул ему руку. Поколебавшись, он пожал ее, утопив мою ладонь в своей. В то же время рукопожатие у него оказалось на удивление мягким.

– Неплохой у вас самолет, – кивнул я на «Гольфстрим».