1

Этот день стал первым и последним.

Стальная дверь захлопнулась за его спиной, и звук металлического щелчка на мгновение повис в прохладном утреннем воздухе. Сделав четыре шага, он остановился, поставил чемодан на землю. Зажмурил и снова открыл глаза.

Над пустынной стоянкой повисла легкая утренняя дымка, всходило солнце, казалось, все замерло, только над полями в окрестностях города кружили птицы. Он постоял несколько секунд, впитывая новые ощущения. Откуда-то запахло сжатым полем. Утренний свет слепил глаза, воздух подрагивал над асфальтом. С запада доносился шум шоссе, которое пересекало местность на расстоянии нескольких километров отсюда. Голова слегка закружилась, когда мир внезапно предстал перед ним в своих реальных измерениях. Двенадцать лет он не ступал за пределы здания, его камера была всего два с половиной на три метра. Стало ясно, что расстояние до города и вокзала очень велико. Невероятно велико. Быть может, даже непреодолимо в такой день.

Ему предлагали такси, положенное по правилам, но он отказался. Не хотелось прямых путей в мир с самого начала. В это утро он стремился в каждом шаге ощутить весь вес и всю боль свободы. Если ему вообще суждено выбраться на берег с взятым на себя грузом, он понимал, что ему предстоит победить. Что победить и с чем совладать.

Он взял чемодан и пошел. Рукам было легко. Несколько смен белья. Пара ботинок, рубашка, брюки и несессер. Несколько книг и письмо. Одежду ему выдали вчера на складе. Типичный казенный гардероб. Черные ботинки из кожзаменителя. Синие брюки, серая хлопковая рубашка и тонкая ветровка. Любому жителю города узнать его будет не сложнее, чем католического священника или трубочиста. Один из многих, кто с коричневым картонным чемоданом в руке приходит на вокзал, чтобы уехать. Кто вышел отсюда, из большого серого здания между лесопарком и шоссе. Того, что расположено так близко и в то же время страшно далеко. Один из них. Таких легкоузнаваемых.

«Большое серое». Так его называют в народе; для него же оно безымянно, это скорее промежуток времени, чем место. Людские взгляды уже давно перестали его волновать, давным-давно уже ему пришлось выпасть из этого поверхностного и тщеславного сообщества. Он покинул его, в сущности, вынужденно, насильственно, но никогда ему не хотелось вернуться. Никогда.

Да и нельзя ответить однозначно, был ли он вообще когда-нибудь там полноправным членом.

Всходило солнце. Через несколько сотен метров он снова остановился, снял куртку и перекинул через локоть. Мимо в сторону города проехали две машины. Наверное, охранники или кто-то из начальства. В любом случае – работники учреждения. В той стороне нет ничего, кроме «Большого серого».