Шеф встал, обошел свой стол, подошел к Аннике, жестом указал на стул для посетителей и сказал:
– Сядь.
Анника подчинилась. Стул оказался ниже, чем ей казалось, и она ударилась копчиком о спинку.
– Ты понимаешь, что у Патрика с тобой большие проблемы?
Инстинктивно ей хотелось возразить, сказать о торопливости и журналистской некомпетентности Патрика, о его поверхностном отношении к отбору новостей и слабости суждений, но вместо этого она просто смотрела прямо перед собой и молчала.
– Ты не хочешь снова перейти в ночь? – спросил он. – Может, станешь редактором? Редактором отдела писем, сетевым редактором? Что ты об этом думаешь?
Она подняла голову и посмотрела на Шюмана. Как может она создавать проблемы? Чем она не угодила шефу?
Ведь это она нашла в лесу ребенка, раскрыла банду террористов, нашла нобелевского убийцу, проникла в югославскую мафию…
– Я думаю, что ты просто неблагодарен, – сказала она. – Ты так говоришь, будто я целыми днями сижу на заднице и пью кофе, но в действительности я делаю больше других.
– Я не ставлю под сомнение твою компетентность, мне не нравится твое отношение.
– Мое
Главный редактор помрачнел.
– Речь идет не о том, что я не хочу, чтобы мне возражали.
– Нет, речь идет именно об этом. Ты такой же, как все начальники-мужчины. Ты хочешь распоряжаться дрессированными девочками-репортерами, покорными, приятными, короче, такими, которые делают только то, что ты им велишь. Такой я не стану никогда.
В кабинете повисла гнетущая тишина.
– Ты хочешь от меня избавиться? – спросила Анника. – Скажи прямо.
Андерс Шюман закусил губу.
– Я всегда тебя защищал, – сказал он. – Черт, я даже шел дальше, я за тебя дрался. Руководство лезло из кожи вон, чтобы я тебя уволил, но у меня была своя позиция, и я делал все, чтобы тебя уберечь.
– О да, я растрогана, – сказала Анника. – Если бы руководство взяло верх и начало увольнять и переставлять сотрудников по своему усмотрению, ты бы кончился как главный редактор, и сам прекрасно это знаешь. Тебе нет нужды передо мной притворяться.