Наверное, в доме преобладали голубые тона моря и неба, проникавшие сквозь стеклянные стены. Но весь этот белый цвет резал глаза, леденил спину.

Обстановка с серебряными или зеркальными вставками в сочетании с неприятно яркими красными, голубыми и зелеными тонами стульев и диванов гармонировала с красками картин в серебряных рамах на белых стенах.

Ни одного скругленного края. Ни одного мягкого оттенка.

– Я не смогла бы работать здесь, – пробормотала она Ашу. – Сплошная головная боль обеспечена.

Женщина, опять же в белом, коротком и узком, поспешила к ним. Грива платиновых волос и глаза такие неестественно зеленые, что Лайла немедленно сообразила, что этим цветом владелица обязана контактным линзам.

– Вы, должно быть, Аштон!

Она схватила Аша за руку и по европейскому обычаю расцеловала его в обе щеки.

– Очень рада, что вы смогли присоединиться к нам. Я Миранда.

– Очень любезно с вашей стороны пригласить нас. Миранда Суонсон, Лайла Эмерсон.

– Вы свежи, как клубничное парфе! Позвольте предложить вам обоим выпить!

Она, не оглядываясь, повела пальцем в воздухе.

– У нас «Беллини». Конечно, вы можете заказать все, что хотите.

– Я бы выпила «Беллини», – просияла Лайла, ощущая к хозяйке некое даже сочувствие.

Лет ей приблизительно столько же, сколько матери Аша, но диетами Миранда довела себя до скелетообразного состояния. И жила, казалось, на нервной энергии и той легкой субстанции, что пенилась в ее бокале.

– Пойдемте, вы должны со всеми познакомиться. У нас здесь очень просто. Я была в восторге, когда позвонила ваша матушка, Аштон. Я и понятия не имела, что она здесь проводит лето.

Лайла взяла бокал с подноса официанта.

– У вас прекрасный дом.

– Мы его обожаем. И полностью переделали, когда купили в прошлом году. Приятно уехать из города, от всей этой жары и толпы. Уверена, вы знаете, о чем я. Позвольте представить вас…

Эрл Грей воспользовался возможностью высунуть нос из сумки.

Рот Миранды открылся, и Лайла затаила дыхание в ожидании вопля. Но услышала визг: