— Доктор Ясемин Ипек, — представилась женщина, а затем, словно прочитав в глазах Эбби сомнение, добавила: — Я директор Гробниц.

Эбби с трудом представляла себе, как такая красавица лазает по древним, провонявшим сыростью и плесенью подземельям.

— Насколько я понимаю, вас заинтересовала гробница Константина Великого? — собеседница Эбби улыбнулась. — В моем ведении немало гробниц. Увы, гробница Константина была утрачена еще много веков назад.

Эбби указала на статью и процитировала последнюю строчку.

— Здесь сказано, что под михрабом располагается византийская усыпальница.

Доктор Ипек кивнула.

— Я читала про эти раскопки. Их сразу после войны проводил один из директоров этого музея, профессор Фиратли. Более того, если вы войдете в крипту под мавзолеем Мехмета, то увидите деревянные доски, которыми когда-то был закрыт проход.

— Его когда-нибудь вскрывали?

— Никогда.

— А в сороковых годах? Скажите, там внизу что-нибудь нашли? Какую-нибудь древнюю вещь?

Доктор Ипек пристально посмотрела на Эбби.

— В архивах упоминания об этом нет.

— Скажите, а можно вскрыть эту камеру?

От Эбби не укрылось, как ее собеседница тотчас охладела к их разговору и даже украдкой бросила взгляд на серебряные часики.

— Камера закрыта из соображений безопасности. Она расположена прямо под стеной мечети, а у нас здесь землетрясения — обычная вещь. Разрешение может выдать лишь сам министр.

Увидев, что Эбби расстроена, доктор Ипек смягчилась.

— Вы надеялись найти там пропавший саркофаг Константина? Я правильно вас поняла?

— В общем-то, да.

— Иногда я и сама задаюсь тем же вопросом. Но профессор Фиратли был настоящим ученым. Если бы он что-то обнаружил, он бы наверняка об этом сообщил. Бедный Константин, — доктор Ипек улыбнулась сама себе. — Ему следовало придерживаться первоначального плана и быть похороненным в Риме. Тогда бы гробница его наверняка сохранилась, и сегодня его саркофаг в целости и сохранности был бы выставлен в музее Ватикана.

Эбби растерянно заморгала.