— Значит, это ты подстроил, чтобы все походило на ограбление?

— Да. Именно это я и сделал. Я пооткрывал ящики, разбросал одежду, выдернул подушки из кушетки в гостиной, взял деньги из кошелька, а потом… Дрю, я должен был, чтобы все сделать убедительным. Я снял с нее кольца, то аквамариновое, которое у нее было, и обручальное кольцо. Они у меня. Прямо здесь.

Он спрыгнул с кровати и стал рыться в верхнем ящике шкафа. Он вернулся к Эндрю, держа в руке два кольца.

— Видишь? Я сделал все, что мог. Я даже поцарапал замок на наружной двери и попытался отколупнуть дерево вокруг него. Если бы у меня были подходящие инструменты, я бы раскурочил замок. Помнишь, как ребенком я любил болтаться с колотушкой и связкой ключей? Но у меня ничего с собой не было, и я решил… ну вот, я сделал, что смог. Но копы разбираются. Они могут отличить настоящее от подделки.

Эндрю смотрел на брата, а тот стоял перед ним, наивно-серьезный, и его загорелая рука протягивала аквамариновое и обручальное кольца Маурин.

— А шкатулка с драгоценностями?

— Шкатулка с драгоценностями? — заморгал Нед. — Что за шкатулка?

— Шкатулка Маурин. Она пропала тоже. Что ты сделал с ней?

— Я не брал никакой шкатулки. Я даже не подозревал о ее существовании. Только деньги из кошелька — около одиннадцати долларов — и кольца. Вот они — возьми. Они твои. Я отдам тебе одиннадцать баксов тоже, если хочешь.

Эндрю взял кольца. Правда ли это? А разве могло быть иначе? Разве это не похоже на Неда — Неда очумевшего, Неда, делающего из себя дурака, Неда, пытающегося изворачиваться до тех пор, пока это возможно, — но и только?

Эндрю сказал:

— С чего ты взял, что должен инсценировать ограбление?

— Всякий бы догадался. Гораздо лучше заставить копов поверить, что это взломщики, чем… чем…

— Ты? — предположил Эндрю.

— Я? Почему — я?

— Или Розмари?

— Розмари! — Неда словно громом поразило. — Почему, черт возьми, копы стали бы думать, что Розмари хотела прикончить ее?

— Чтобы не дать рассказать родителям о тебе.

— Когда она уже совершеннолетняя? Когда она располагает собственными деньгами? Когда ей совершенно все равно? Копы не могут быть настолько тупы.

— Тогда зачем?