Нед…

Лицо Эндрю, должно быть, выдало его переживания, ибо Лем быстро спросил:

— В чем дело, старина? Ты думаешь, нам следует рассказать это в полиции? Глупо. Конечно, возможно, все всплывет на поверхность само собой, но в настоящий момент абсолютно нет необходимости ничего говорить. Они так или иначе ищут взломщиков. Наше признание только добавило бы, что грабители покрупнее, чем считает полиция.

— Не было грабителей, — сказал Эндрю. — Ограбление — фикция. Полиция знала это с самого начала.

— Тогда… — Лицо Лема стало зеленовато-серого цвета. Маленькие капельки пота потекли по лбу. — Но должны же быть какие-то грабители. Там… Эндрю, что ты хочешь сказать? Не думаешь же ты, что я убил ее? Я… убиваю ее, чтобы заполучить драгоценности твоей матери? Ты в своем уме? Чтобы я убил кого-то? Ты меня не знаешь. Один вид крови, порезанный палец — и у меня кружится голова, почти падаю в обморок, как женщина.

Лем сделал движение, пытаясь поймать руку Эндрю.

— Эндрю, послушай. Я не убивал ее. Клянусь. Ты должен поверить этому, дружище. Не трать понапрасну свое время, подозревая меня. Все дело в шкатулке. Я говорил тебе, там было камней на восемьдесят тысяч долларов, в этой коробке. Ладно, ты говоришь, что не было взломщиков. Ну значит, их не было. Но кто-то украл шкатулку, и тот, кто украл ее, тот убил Маурин. Разве не ясно? Вот этим и стоит заняться. Нам нужен тот, кто взял шкатулку.

Они стояли, рассматривая друг друга. У Эндрю снова раскалывалась голова, в висках стучала кровь. Отчаянное желание продолжать и дальше не верить своему «отчиму» почти выдохлось, и все же он должен был сопротивляться, потому что поверить сейчас Лему значило бы признать, что Маурин занималась самым низким, самым подлым шантажом, а Нед…

— Эндрю, — дошел до него голос Лема, — неужели у тебя нет никакой мысли насчет того, кто бы мог взять шкатулку? Подумай. Ради Бога, подумай. Что если у нее был партнер, какой-нибудь парень, который помогал ей вымогать драгоценности, дружок, может… Да, что-то такое. Я уверен в этом. Понимаешь, что-то в этом роде…

Лем замолчал, потому что дверь из спальни отворилась, и они оба повернулись, чтобы посмотреть, как миссис Прайд входит в комнату. На ней было серое вечернее платье и накидка из серого серебристого меха. Книзу платье становилось просторным, доходило до самого пола и при ходьбе красиво колыхалось. Маленькие голубые искорки играли на платье — алмазное ожерелье Малхауза. Она держала в руке белые перчатки, на среднем пальце сверкал огромный изумрудный перстень миссис Эверсли. Она приближалась к ним в великолепном притягательном сиянии.