Пролетом ниже находилась железная дверь с табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА». Дверь была заперта, но на косяке был установлен считыватель магнитных карт. Коломба поднесла к нему найденный пропуск. Дверь разблокировалась, и она попала в освещенный тусклыми оранжевыми лампами служебный коридор. Разноцветные пластиковые стрелки указывали дорогу к раздевалкам, подсобке и прачечной. Коломба пошла по коридору, надеясь, что одна из дверей выведет ее наружу. Наконец она нашла крытый гараж, через который ей удалось выйти в прибольничный парк. Площадка возле двери была усыпана окурками.

Дрожа от холода в своей фланелевой пижаме, она пошла вдоль здания, пытаясь сообразить, где ее палата. Заняло это целую вечность, но в конце концов она увидела собственное разбитое окно, за которым под порывами ветра колыхался край шторы. Она подняла глаза на Данте, который все еще цеплялся за ветку дерева. Она безуспешно попыталась привлечь его внимание и, поняв, что ничего не выйдет, бросила ботинок.

Коломба целилась по руке, но попала ему в висок. От боли и испуга Данте едва не рухнул на землю вниз головой. Ботинок весил почти полкилограмма, так что удар получился неслабым. Зато ей удалось вывести его из транса.

– КоКа? – пробормотал он, словно очнувшись ото сна.

– Слезай быстрее, – прошептала она.

Несколько секунд Данте не шевелился, потом с отрешенным взглядом соскользнул на землю.

– Ты жива, – сказал он.

Коломба подняла с земли ботинок и протянула ему.

– Да, отчасти благодаря тебе. Потом обсудим. Дай мне свою куртку.

Данте, как лунатик, снял с себя парку и остался в черной водолазке. Куртка оказалась узковата ей в плечах, зато доходила до самых коленей. Если бы не пижамные штаны с поросятами, она бы выглядела вполне прилично.

– Я его видел, КоКа, – сонным голосом произнес Данте.

– Кого, мужика в моей палате?

– Нет. Я видел Отца.

– Вечно ты видишь его в самый неподходящий момент, – сказала она. – Давай пошли отсюда.

Данте схватил ее за руку:

– Постой, КоКа, ты не понимаешь. Отец был здесь. Он со мной говорил.

– И как он выглядел?

Данте растерянно моргнул:

– Я не слишком хорошо помню.

– О’кей, потом расскажешь. А теперь нам пора сваливать.