– КоКа… что такое? Что ты увидела? – взволнованно спросил он.

Она без единого слова протянула ему фотографию и, как будто забыв, где находится, тяжело опустилась на бордюр. Данте взял снимок и увидел лицо человека, которого называл Отцом. На несколько мгновений он словно утонул в глазах, которые, казалось, смотрели сквозь ацетатную пленку прямо на него. На сей раз на мужчине была камуфляжная форма, однако у него не было никаких сомнений: именно этот человек шел к нему ночью восемьдесят девятого года с ножом в руке. На миг Данте вернулся в прошлое и снова превратился в растущего в нечеловеческих условиях мальчишку. Потом он ощутил слабое пожатие руки Коломбы и очнулся.

– Не он… Не он… – пробормотала она и закрыла глаза.

Данте пробежал глазами по лицам солдат. В желторотом парнишке он узнал Феррари, но остальных никогда прежде не видел… или нет?

В лице человека, стоящего возле Феррари, было что-то знакомое. Уж не о нем ли говорит Коломба? Данте постарался представить его постаревшим, лысеющим, обрюзгшим, с седеющей бородкой… и его бросило в дрожь. Очередные недостающие кусочки пазла сложились в единую картину. В объектив лениво улыбался Эмилио Белломо. Убийца, взорвавший парижский ресторан.

9

Девочка трех-четырех лет, в одних трусиках, смотрела на нее и сосала огромный спиральный леденец.

– Estás despierta?[23] – спросила она.

– Что ты сказала? – ошарашенно переспросила Коломба.

Девочка, не отвечая, бросилась прочь с криком:

– Mamá! La policía está despierta![24]

«Из полиции?» – все еще плохо соображая, подумала Коломба. Она лежала в незнакомой кровати в незнакомой комнате, провонявшей жареной едой. Из-за стены доносились вопли на испанском и итальянском языке и автоматные очереди включенной на полную громкость видеоигры.

Коломба чувствовала себя отдохнувшей, но оправилась еще не до конца. Голова больше не трещала, но левая рука еще болела, хоть и поменьше, чем раньше. Немного чесалась залепленная чистой марлей рана от укуса, а по правой руке от локтя до предплечья растеклась лиловая гематома. Стоило ей пошевелиться, как вернулась ноющая боль в ушибленных ребрах. Но, судя по всему, кости были целы. Она смутно помнила, как потеряла сознание и упала на тротуар, и еще более смутно – как металась в горячечном сне, ненадолго просыпаясь то при дневном свете, то в темноте. В мимолетные моменты бодрствования кто-то давал ей попить и помогал помочиться в пластиковое судно. Это была темнокожая женщина, но ее лицо представало в памяти Коломбы расплывчатым, как давний сон.

Она попыталась подняться, но, как только спустила ноги с кровати, перед глазами все закружилось. Так и оставшись сидеть, она огляделась по сторонам. Тесная комнатка, заставленная коробками с одеждой в чехлах, тускло освещалась выходящим на закатное небо окном со сломанными жалюзи. На стене напротив Коломбы висели огромное распятие и пластиковый бюст Богоматери, увешанный гирляндами из искусственных цветов. Хотя она еще не совсем пришла в себя, но была твердо уверена, что видит это место впервые в жизни.